Провокация (Солдаты удачи - 15)

Добравшись до Томаса, мы подхватили его за руки и поволокли к входу в гостиницу, прикрывая своими спинами, вышибли адмирала из двери, рассекли толпу любопытных в холле и прорвались к лифту.

И лишь в номере, швырнув это пьяное фашистское отродье на диван в гостиной, обнаружили, что в руках у него ничего нет.

Серый кейс исчез.

И что же все это значит?

За кем или за чем шла охота?

Вопрос "за кем?" отпадал. Если бы целью были мы или Томас, все произошло бы в тот момент, когда мы выходили из служебного хода гостиницы. Лучшее место для засады трудно придумать, а белый "линкольн" среди мусорных контейнеров прямо-таки вопил о том, что рано или поздно мы возле него появимся.

Целью охоты не могли быть и бабки Томаса. Шестеро на "мицубиси-монтеро" не проявляли никакой активности до тех пор, пока не обнаружили, что Томас слишком уж долго задерживается в своей студии. Вот тут-то и была объявлена тревога.

Тоже отпадает. Что же остается? Только одно: купчие.

Всегда полезно поставить себя на место противника и попытаться понять логику его действий.

Как бы я поступил, если бы моей задачей было изъять эти купчие, провонявшие санпропускниками и теплушками уходящего века? Устроил бы засаду во дворе Мюйра.

Это если бы я не знал, кто такой Мюйр. Но я знал. И знал, что от этого старого паука можно ожидать любой подлянки. Он мог назначить встречу с Томасом не дома, а в каком-нибудь другом месте. Это место могло быть заранее оговорено. Когда? Не в кабинете. Там об этом разговора не было. Вот когда: во время прогулки Мюйра по Тоом-парку со скромным молодым человеком по фамилии Пастухов.

Я понял, что рассуждаю так, как может рассуждать только один человек Юрген Янсен.

...Он знал, о чем Мюйр говорил с Томасом в кабинете. Он знал, о чем Томас говорил с Крабом, - из прослушки и из рассказа самого Краба. Он не знал только одного: о чем Мюйр говорил со мной в Тоомпарке.

Что же он после этого делает? Он едет к Мюйру и разговаривает с ним, как сообщил Артист, эмоционально. Разговор, вероятно, был тяжелым. Отпечаток его лежал на всем облике старого паука. Янсен не добился того, чего хотел. А если верить Мюйру, он хотел выкупить у него купчие. И тогда возле гостиницы появляется черный "мицубиси-монтеро".

И все становится на свои места.

Я не могу посылать этих шестерых на "монтеро" к дому Мюйра, а должен пустить их по следу "линкольна". И лишь когда я понимаю, что Томас меня обставил, появляются "паджеро" во дворе Мюйра и два взвода на подъездах к российскому посольству. Чтобы эти купчие не оказались там, откуда их не выцарапаешь никаким способом. А шестеро профи на "монтеро" устраивают засаду на заднем дворе гостиницы. И если бы не предупреждение Боцмана, туда бы мы и подъехали. Значит, все-таки купчие.

А вот тут-то и начиналось самое непонятное.

Если верить предположениям Мюйра, наследство эсэсовца могло стоить от тридцати до ста миллионов долларов. Бабки очень-серьезные, но все-таки, на мой взгляд, не настолько серьезные, чтобы рассматривать их как главный мотив в действиях Янсена. Чтобы прибрать их к рукам, вовсе не нужно было выстраивать такую сложную схему с фильмом "Битва на Векше" и с торжественным перезахоронением останков Альфонса Ребане. И уж вовсе не вязалось это с активностью эстонской агентуры в расположении 76-й Псковской воздушно-десантной дивизии и с просчитанным аналитиками УПСМ социальным взрывом во второй половине марта.

Поэтому я и решил, что всю эту неожиданно всплывшую историю с недвижимостью Альфонса Ребане можно считать боковым ответвлением основного сюжета, пасынком на стволе.

Выходит, ошибся.

А тогда что все это означает?

Ответ мог дать только Янсен.

Если в свалке у входа в гостиницу серый кейс не перехватили его люди, то Янсен должен возникнуть в нашем номере с минуты на минуту.

Мы сделали не слишком настойчивую попытку раздеть Томаса и перенести его в спальню. Но он так брыкался и возмущенно мычал, что мы огранились тем, что сняли с него ботинки и оставили на диване в гостиной. Его темный плащ был в грязи, на голове прощупывалась обширная шишка. Но никакой опасности для его жизни не было.

Муха довольно энергично выразил свое отношение к склонности некоторых эстонцев, вроде бы ревностных католиков, к явно языческому поклонению древнегреческому богу Бахусу, и мы махнули на Томаса рукой. Достал он нас сегодня по полной программе.

Я позвонил в ресторан и заказал в номер ужин на три персоны, имея в виду, что Артист, просидевший несколько часов в машине возле дома Мюйра, явится голодный, как партизан после рейда по тылам противника. Через полчаса в дверь позвонили, официант вкатил двухэтажный столик, уставленный закусками и круглыми мельхиоровыми судками под крышками. Но вошел не только официант. Вместе с ним вошел Юрген Янсен с видом полицейского комиссара, который явился в бандитское гнездо, чтобы арестовать преступника.

Вот он и возник.

Комиссар много чего повидал на своем веку. И лишь одного взгляда ему было достаточно, чтобы правильно оценить обстановку. И лишь одного слова, чтобы обрисовать ее с исчерпывающей полнотой:

- Нажрался!