Провокация (Солдаты удачи - 15)

- Это уже деловой разговор, - одобрил Мюйр. - За купчие - ну, скажем, пятьдесят тысяч долларов. Для начала, на первом этапе.

- Для начала? Это подразумевает какое-то продолжение. А на втором этапе?

- Пятьдесят процентов, госпожа Лоо.

- От чего?

- От всего. От стоимости недвижимости. От аренды за землю. От всего.

- Пятьдесят процентов?! - изумился Томас, выведенный из ступора такой наглостью. - Это же пятнадцать миллионов от тридцати! Двадцать пять от пятидесяти!

- Или пятьдесят от ста, - подтвердил Мюйр.

- Вы считаете это справедливым? - загорячился Томас. - Мой дедуля за эти бабки ночами не спал! Думал о солдатиках, которые едят гнилое мясо, и плакал! Мучился угрызениями совести! Он за них кровь проливал на фронтах Великой Отечественной войны! Хоть и с другой стороны. Вы грабите национального героя Эстонии! Это непатриотично, господин Мюйр!

- Во всем нужна мера, дорогой Томас. Чрезмерный патриотизм - это национализм.

Рита Лоо вернула разговор в деловое русло:

- Если мы заплатим вам пятьдесят тысяч долларов за купчие, с какой стати нам отдавать что-то еще?

- Да! Целую половину! - горячо поддержал Томас.

- Очень хороший вопрос, - похвалил Мюйр. - Ответ такой: потому что без меня вы не получите ничего. Чтобы у вас на этот счет не оставалось сомнений...

Он вынул из бокового кармана кейса какую-то бумагу и подал Томасу, как бы приглашая его занять более активную жизненную позицию:

- Ознакомьтесь с этим документом.

Томас пробежал глазами текст и молча передал бумагу Рите. Она тоже прочитала и бросила ее на стол. Поскольку я был уже посвящен во все эти дела, то счел для себя возможным тоже ознакомиться с документом. Он играл, как я понял, роль козырного туза. Туза пик.

Это и был туз пик.

Это была ксерокопия завещания. Бумага не гербовая, самая обычная, очень старая, с обветшавшими углами, отчетливо видными на оттиске. Прыгающий машинописный текст. Текст русский. Место и время составления завещания тщательно затушеваны черным фломастером. Сначала с завещания сняли ксерокопию, а потом затушевали текст.

"Я, гр. Ребане Альфонс, 1908 года рождения, находясь в здравом уме и ясной памяти, действуя добровольно, настоящим завещанием завещаю все принадлежащее мне имущество гр. (фамилия зачеркнута).

Настоящее завещание составлено и подписано в двух экземплярах, из которых один выдается на руки завещателю Ребане Альфонсу, а второй хранится в делах нотариуса по адресу (адрес зачеркнут).

Завещание подписано гр. Ребане Альфонсом в моем присутствии после прочтения текста вслух. Личность завещателя установлена, дееспособность проверена".

Фамилия нотариуса и все его реквизиты были тщательно вымараны. Даже на круглой гербовой печати был замазан адрес нотариальной конторы.

- Что скажете? - поинтересовался Мюйр.

- Это копия. А где подлинник? - спросил Томас.

- Вы увидите его. В моих руках. И после этого я его уничтожу. При вас. Когда получу дарственную на половину наследства вашего деда.

- Кому он все завещал?

- Не вам.

- Не мне. Это понятно. Я бы очень удивился, если бы мне. Потому что он не подозревал о моем существовании. Он умер в пятьдесят первом году. Я родился в шестьдесят третьем. Кому?

- А вот этого вы не узнаете никогда. И не нужно вам этого знать. Скажу только одно, чтобы вас не мучили угрызения совести. То лицо, которому ваш дед завещал свое имущество, не примет наследства. Откажется от него в пользу государства. Мы с вами, разумеется, патриоты. Но не до такой же степени, не так ли? Дарить государству сто миллионов долларов - это уже не патриотизм.

- А что? - заинтересовался Томас. - Национализм?

- Идиотизм. Я оставлю вам эту ксерокопию. Изучите. Завещание - ключ к тем самым миллионам. Подлинник, разумеется, а не ксерокопия. И он пока останется у меня.

Мюйр закрыл кейс и обернулся ко мне:

- Проводите меня, юноша. Вообще-то я всегда хожу пешком. Это полезно для здоровья. Но сегодня мне нужно кое-куда заехать. Надеюсь, Томас разрешит мне воспользоваться его автомобилем. И, если честно, я немного устал. Больше семидесяти восьми лет мне, конечно, чаще всего не дают. Но все-таки мне уже семьдесят девять.

У дверей кабинета его остановил вопрос Риты:

- Господин Мюйр, зачем вам пятьдесят миллионов долларов? Вы собираетесь жить вечно?

Мюйр остановился и с интересом взглянул на нее.

- Вы задали забавный вопрос, госпожа Лоо. Очень забавный. Зачем мне пятьдесят миллионов долларов? Право, не знаю.

Он немного подумал, затем пригладил кончиком мизинца усы и ответил:

- Впрочем, нет. Знаю. Это меня развлечет.

С тем и вышел, унося с собой всю мерзость уходящего века, из которого, как из змеиной кожи, уже выползал новый век, двадцать первый от Рождества Христова.

Но и век двадцатый был еще жив, еще смердел.

- Рита Лоо, свяжитесь с приемной господина Анвельта, президента компании "Foodline-Balt", - распорядился Томас. - Передайте Крабу, что господин Ребане желает видеть его у себя через час. И пусть не опаздывает, бляха-муха!