ПРОВОКАЦИОННАЯ ТЕРАПИЯ

Считается трюизмом тот факт, что люди могут понять только то, что сказано на их языке. Апостол Павел не был первым, а мы, вероятно, не будем последними, кто признает это. Рассуждая проще, если мы, как врачи, не найдем у клиента понимание, наши слова и гроша ломаного не стоят, будь они трижды умными. Они останутся словами. Все, что насильно вырвано из контекста, может оказаться смешным, но просим читателя внимательно отнестись к метафорам, которые мы часто адресуем клиентам:

1) Терапевт (с умным видом): «Жизнь, как морковка».

2) «Когда я закрываю глаза и думаю о тебе, я вижу грибы».

Часто в силу профессиональной привычки и социально– экономической ситуации мы, клиницисты, произносим слова, подчас ничего для клиентов не значащие. В результате мы «вещаем» на разных частотах и не можем «настроиться» на их волну. Я (Ф.Ф.) работал с группой старшеклассников и однажды объяснял им, что такое мастурбация. Один из мальчиков не очень громко попросил: «Говорите по-английски». Другой нарисовал указательным пальцем в воздухе квадрат, а я подумал: «Все, теперь они осмеют меня». Однако, отчаянно продолжил: "Когда я сам ходил в клуб «Золотые перчатки», в раздевалках это называлось «дрочить». Они все покраснели, а потом рассмеялись. Некоторые явно смущались, поэтому я спросил: «И сейчас это так называется?» Они со смехом признались, что именно так, и я порадовался, что «настроился на их волну».

Перед терапевтом стоит постоянная задача переводить свое мышление на понятный клиенту язык, который определяется рамками его социально-психологической и семантической подготовки. Возникает другая сторона медали – проблема использования языка клиента с целью эффективного воздействия на его мышление и восприятие. Врачу постоянно приходится решать эти две задачи.

Когда мы были начинающими врачами и только становились на эту стезю, наш язык прекрасно понимали и на приеме в высоком обществе и на спортплощадке. Со временем, однако, с приобретением опыта в провокационной терапии мы овладели другим языком и говорим на более свободном, нахальном, коннотационно богатом языке. И находим его очень действенным, поскольку вещи, с которыми сталкиваются клиенты, для них своего рода эмоциональный динамит, их конфликты нельзя разрешить в рамках вежливой, социально корректной терминологии. Здесь чувства – обострены и вызывают серьезную патологию и социальные отклонения. Только определенный набор слов в состоянии – вынести эмоциональную нагрузку, которую необходимо каким-то образом сбросить.

В течение многих лет в провокационной терапии использовалось много языков, слов, диалектов для улучшения квалификации врача. В целом все можно обобщить в четырех видах самого доходчивого языка:

1) религиозно-моральный, 

2) язык раздевалки или улицы,

3) кинестетический или язык тела

4) профессиональный жаргон.

Религиозно-моральный язык – предписанный, авторитарный, основанный на разграничении черного и белого и тяготеющий к обожествлению законов отдельных субкультур или же отдельных периодов времени. Язык раздевалок – для подростков, часто из трех букв, часто непристойный, даже похабный и эмоционально нагруженный. Язык жестов определяется положением, жестом, выражением лица, тактильными чувствами. Профессиональный жаргон – статичный, многосложный, заумно звучащий и обычно высокопарный. Необходимы примеры, чтобы пояснить все эти определения. В противопоставлении даются религиозно-моральный и профессиональный жаргон в примере 16, глава 3, где больная была уверена, что она бессмертна, слаба и ленива.

В главе о роли терапевта мы обсуждали язык человеческого тела, его важность при общении с трудными больными. Тогда язык жестов особо нужен, когда невозможно пробиться к больному с помощью одних слов. Пример (№ 41): молодой, привлекательной, но находящейся в тяжелой депрессии пациентки. Она пришла на лечение из-за неверности мужа, чувствовала себя очень неуверенной, выбитой из колеи от этого известия и подумывала о самоубийстве. Первый разговор состоялся в дождливый мартовский день, и мои туфли были облеплены грязью. После некоторых тем разговора:

Т (вздыхая): Вы просто коврик при входной двери, Не так ли? К (почти неслышно): Да, так и есть.

Мне было жаль ранить ее, но я решил, что это пойдет ей на пользу и поэтому пошел дальше: стал вытирать грязные туфли ее очень дорогостоящим платьем, пока она безучастно сидела в кресле напротив меня.

Т (безлико): Точно, дверной коврик… в конце концов, на что-то вы годитесь.

К.(болезненно, плаксивым голосом, медленно очищая платье от грязи): Пожалуйста, не делайте этого.

Когда она пришла на второй сеанс, я положил ногу ей на колено и слегка пнул ее. На третьем сеансе я честно пытался проделать то же самое, но на этот раз она ответно пнула меня, и довольно сильно, и с этого момента начался выход из ее депрессии. Она стала просто одержима мыслью о самоубийстве, но это была уже другая клиническая проблема.