Провославие в Пруссии. Век ХVIII

Средства для обучения молодых людей должны были предоставляться самими губерниями: по 250 ефимков на первый год на человека, и по 200 – на каждый следующий год, что «в науке будут». Поступление денег из губерний затягивалось. Сенат нужной суммы выделить не смог. Сам царь Петр I в это время находился за границей, и поторопить отправку подьячих в Кёнигсберг было некому. Всё лето молодые люди провели в Санкт-Петербурге в определенной нужде. К осени деньги на отправку нашлись. 14 сентября из Сената последовал указ отправить в Кёнигсберг первые десять человек на неких прибывших из Копенгагена кораблях. 23 сентября девять подьячих отплыли из Санкт-Петербурга на неком английском корабле сначала в Гданьск, а уже оттуда – в Кёнигсберг, куда и прибыли 26 октября. 5 ноября 1716 года юноши, согласно их донесению, «начали науку». Десятый подьячий, Иван Ершов, получив деньги (было выдано на дорогу по 35–50 ефимков на человека), на корабль не явился. Через три месяца он сам объявился в Кёнигсберге, объяснив задержку болезнью. Остальные подьячие добирались до Кёнигсберга сухим путём. Вторая группа из шести человек почтовыми подводами была отправлена до Риги, а оттуда добралась до Кёнигсберга 23 февраля 1717 года. Остальные добрались до Кёнигсберга только 1 ноября 1717 года. Не прошло и двух лет со дня подписания указа Петром Первым… Царь-то всё это время был за границей.

В течение первой половины 1717 года в матрикулы Кёнигсбергского университета записались одиннадцать россиян из числа посланных по указу Петра (Конон Плаксин, Иван Колушкин, Иван Ершов, Никита Титов, Илья Протопопов, Семен Фролов, Федор Прокофьев, Спиридон Хлотенов, Иван Варфоломеев, Федор Ардабьев, Борис Красовский), а в последующие два года еще трое (Матвей Маков, Степан Олсуфьев, Степан Пучков)[22]. Тем самым в Кёнигсбергском университете образовалась одна из самых больших групп русских студентов за весь XVIII век. Девятнадцать подьячих не смогли стать студентами из-за незнания немецкого языка и латыни, на которых велись занятия в университете. Для освоения этих языков им пришлось нанимать для себя частных учителей – «шпрахмейстеров».

У подьячих изначально не было чётко сформулированного плана учёбы, Сенат не дал никаких инструкций, не организовал контроля за студентами. Более того, деньги, выданные на дорогу, давно кончились, а за жилье, дрова, платье, еду и особенно за учебу нужно было платить. Изначально было обещано каждому 200 ефимков в год, но в течение первого года не было получено ни копейки. Подьячие жили в долг, но это не могло продолжаться бесконечно. В Санкт-Петербург посыпался поток жалоб.