Проза

Зелёная вспышка, поглощающая всё естество, красные молнии, пронзающие и раскалывающие её со страшным грохотом, сотрясающим всё до основания. За расколотой зелёной стеной открывается огромный бесконечный синевато-зелёный тоннель, по стенам которого пробегают золотистые отблески. Быстрый сильный поток заносит в туннель и несёт по нему. В гибкие стены тоннеля вжимаются снаружи, стремясь заглянуть внутрь, лица, и поток подносит то к одной то к другой страшной сине-золотистой маске, которая выкрикивает что-то, что остаётся извне, и исчезает, не докричавшись. А поток всё ускоряется и ускоряется, и от собственного бессилия становится жутко и страх охватывает всё, и сжимает, сковывает, а потом вдруг исчезает, увиденный и понятый. Страх остановки и остаётся только спокойное ожидание конца полёта. Поток выносит в огромное, необъятное пространство, и исчезает, оставив один на один с пустотой. Пустота, полная, абсолютная, давит, давит и тянет во все стороны. И хочется отвернуться, чтобы не потеряться, чтобы быть хоть чем-нибудь. И понятая и принятая, пустота рушится, оставив сгусток темноты, кроме которого ничего не видно, потому что ни на что, кроме него смотреть нельзя. И этот сгусток, сосредоточие зла и разрушения, тянется, надвигается, чтобы уничтожить, сковать, разрушить. И хочется стать жёстким, сильным, чтобы отбросить его. И вдруг приходит понимание, что надо просто принять его, не сопротивляясь и не борясь ни с ним, ни с собой.

И чернота проходит сквозь, окутывая и пытаясь сжать что-то, чего нет. Уйдя, темнота открывает огромную золотисто-розовую стену, замерцавшую. Из стену раздаётся Голос, сильный и добрый:

С возвращением!

Стена на миг становится прозрачной и за ней мелькает добрая-добрая улыбка, и смеющиеся глаза, а потом тот же поток тянет назад, быстрее и быстрее, и хочется вечно падать так, быстро и плавно, в столбе тёплого яркого света. Потом полёт плавно прекратился и Тот-Амон ощутил, что лежит на чём-то твёрдом, прикрытый чем-то мягким, тёплым и почти невесомым.

Полежав немного, наслаждаясь непривычным непоколебимым радостным спокойствием, он медленно открыл глаза и уставился в низкий дощатый потолок.

Потом он посмотрел по сторонам, радостно удивляясь новому, яркому и доброму восприятию окружения, и увидел рядом низкий топчан с откинутым в сторону меховым одеялом. И стены из жердей, облепленных листьями."

Эльфы!" - подумал он и сладко, до хруста в костях и звона в голове, потянулся. Потянувшись, от чуть-чуть поёжился, блаженствуя от воздушной лёгкости тела, и вспомнил о Нейд.

Мгновенно откинув одеяло, он вскочил на ноги и еле устоял от звона и шума, ударивших изнутри. Он покачнулся и схватился за потолок тяжеловато-невесомой рукой, привыкая к стоянию. Потом, почувствовав, что что-то в нём не так, он глянул на себя и сначала увидел, а потом и ощутил, что на нём только штаны. И от этой наготы не было, как раньше, боязливо-холодно, а наоборот, было приятно и легко, как будто сбросил долгое время висевший груз.

Осторожно шагая, с каждым шагом всё увереннее, он подошёл к двери, и увидев, что за ними, облегченно-радостно замер, а потом прислонился к косяку, боясь спугнут гармонию увиденного.

В десятке шагов от хижины посреди большой поляны среди вековых дубов, прикрывающих её от тёмно синего неба, горел костёр, разгонявший предзакатные сумерки. Возле костра, о чём-то оживлённо болтая, сидели, почти целиком заполняя поляну, эльфы. Возле самого костра, смеясь чему-то, что ей рассказывал высокий седой эльф, сидела Нейд, почти неотличимая от эльфов в свете костра, окрасившим её волосы золотом и вложившим в глаза по кусочку тёмно-голубого чистого вечернего неба. Почувствовав его взгляд, она глянула в его сторону, и, как и он, замерла, очарованная. У входа в низкую хижину стоял серо-серебристый силуэт, от которого во все стороны растекались волны живого тепла и Силы. Силуэт оторвался от хижины и поплыл к костру. Он подошёл поближе и...

Пламя костра влилось в каждый серебряный волос неземной шкуры волшебного зверя Тот-Амона и он, являя свое волшебство, запылал золотом. обронил кто-то и вслед за Тот-Амоном все на поляне согнулись от хохота. В море смеха возникли чьи-то руки, притянувшие Тот-Амона ближе к костру. Они усадили его на брёвнышко, накинули на плечи невесомую куртку и сунули в руки кубок, в который он сразу же и уткнулся, к легкому недовольству Нейд, очень хотевшей заглянуть в его глаза.

Эй, герой, столь длительными поклонами почитают только королев. громко возвестил сосед Тот-Амон, перехвативший взгляд Нейд.

Тот-Амонище, покажи мордочку! - расплылся над поляной нестройный хор.