Проза (1966–1979)

«Ля старша политрук Вера Пенски» делает этого «заключенного» своим личным шофером, поселяет в своем «особняке» (!), любезно вводит в курс всех тайн «ле комбина» и одновременно соблазняет изо всех сил.

Чтобы дать представление о стиле этого произведения, приведу цитату:

«Она бросила корсаж (?) на край дивана, чтобы расшнуровать (?) свои галифе. Ее тяжелые и крепкие груди едва сдерживались бюстгальтером. Но Губерт думал совсем о другом… Вера поднялась, расстегивая пояс брюк…

— Бумага, которую мы вернули благодаря вам, содержала список 27-ми врагов народа. Естественно, всех их арестуют. Это будет великолепный процесс!

Брюки заскользили по ее роскошному заду…»

Я видела во Франции и небезызвестный фильм «С поцелуем из России». Он тоже заставил меня смеяться до слез. Сказать только, что загримированный под Тараса Бульбу актер, изображавший советского шофера, идя ко дну, кричит по-русски, с невероятным английским акцентом, бросившему его в море пресловутому Джеймсу Бонду: «Ти знаешь, кто ти есть? Ти тшорт проклятий, вот кто ти!»

(Замечу в скобках, что меня всегда удивляет, когда у нас в печати ополчаются порой на подобную макулатуру вполне серьезно — не оказываем ли мы ей слишком много чести? Не правильнее ли просто хорошенько ее высмеять? Слава богу, это не представляет труда! «Ле рир тю, — говорят французы, — смех убивает».)

…Была уже ночь, когда мы сошли с поезда. Вот он — «ночной сумасшедший Париж!»

Но такой ли уж он «сумасшедший»?

Да, действительно, всю ночь пылает неоновый пожар на Елисейских полях, радуют глаз огни Больших Бульваров, пляшут светящиеся рекламы кабаре Монмартра, зазывают «веселые» площади Клиши — Бланш — Пигаль.

Но ночной Париж — это Париж туристов. Всюду звучит разноязычная речь. Туристы любуются полуголыми «девочками» в Лидо, Фоли-Бержер, Мулен-Руж и совсем голыми в многочисленных других «буат де нюи» — ночных кабаре, клубах, кабаках.

Выходит на ночную вахту армия парижских проституток. Как постовые стоят они — каждая на своем «персональном» посту, деловито дожидаясь клиентов. Потрясает именно эта деловитость. Недаром одна моя советская спутница простодушно воскликнула: «Подумать только! Такие серьезные женщины!»

Заполнены туристами кафе Больших Бульваров. Туристы восхищаются созвездиями огней ночного Парижа, глядя на них с Монмартрского холма или с террасы Трокадеро. Туристы не спят всю ночь.

Но настоящие парижане, как правило, рано ложатся спать. Уже в девять, половине десятого один за другим гаснут окна жилых домов. В десять трудно найти светящееся окошко. Париж, «сумасшедший Париж» спит. Темно. Тихо. Только пролетают на огромной скорости машины богатых туристов, торопящихся в злачные места.

Спит и наша рю де Л'Аркад…

А в Москве, на родной Второй Аэропортовской, в это время укладываются спать лишь дети младшего и среднего школьного возраста… Как это ни странно, сравнительно с парижанами москвичи могут считаться полуночниками!

…Тихий, но настойчивый голос телефона врывается в мой сон. Это портье: «Бонжур, мадам! Пять часов».

Ах, да, я просила разбудить себя в это время, чтобы попасть на первый поезд метро — посмотреть начало рабочего дня в Париже.

Вскакиваю. Тороплюсь. Первый поезд отходит в пять тридцать.

Ближайшая станция метро — Мадлен. Подземка равнодушно глотает своих пассажиров.

Едет рабочий класс. В вагоне тихо. Люди, особенно мужчины, кажутся хмурыми, невыспавшимися — может быть потому, что среди них много небритых.

Почему-то вспоминается, что в большинстве старых домов Парижа нет водопровода. Вода в таких домах — проблема, воду экономят. Не всегда и помоешься утром, о душе и говорить не приходится.

А комфортабельные квартиры в новых домах недоступны не только рабочим, но и многим представителям так называемого третьего сословия — мелкой буржуазии.

Одна симпатичная учительница, с которой мы быстро подружились в Париже, долго избегала приглашать меня к себе. Потом, когда это стало уже неудобным, смущенно призналась: «Нам приходится прогуливаться во двор и мыться, сливая друг другу. Может, это и глупо, но мне не хотелось посвящать вас в такие подробности… Надеюсь, вы не разлюбите наш Париж?»

О, нет, я не разлюбила Париж! Просто, войдя в него не только с парадной лестницы, но и с черного хода, я как-то больше поняла его.