Проза Часть 3

Все равно хорошо, что женится, — подумал. Может, из него вся эта ахинея выйдет. А то он почти два года одно и то же поет. С того первого дня, как я попал к дядьке в Воронцовское имение. Козлов там при Егоре Никитиче кормится, вроде младшего агронома. Образование у него, конечно, никакое не сельскохозяйственное, но просто он — то ли брат, то ли свояк того кубанского предколхоза, у которого старик прятался перед войной. В общем, когда в сорок втором был голод, Егор Никитич подобрал Козлова. Пользы от него, ясно, немного, но земля, как говорит дядька, всех накормит.
Помню, в первый раз возвращались мы по шоссе. На мне рюкзак был здоровенный, а я все оглядывался. Козлов такое плел, что прямо подгоняй «черный ворон».
И вдруг ляпнул, да так просто, будто спички возвращал:

— Жену свою — и ту не пожалел.

Меня всего потом прошибло и спине холодно стало.

— Врете, — выдохнул я. — Нету у него жены.

— Потому и нету, — ответил Козлов.

Ну а про деревню чего он врал, передать невозможно. Но про это все язык распускали. Генка Вячин, мой кореш по девятому классу, тогда вернулся из-под Смоленска. Летом у отца на командных курсах служил пожарником. Рассказывал:

— Как освободят село, у баб первый вопрос, как с колхозами.

С Генкой спорить я не стал. Просто скоро пришли праздники, и я подвел его к газетному стенду. Висела речь Сталина, та, где про пироги и пышки. И в ней было черным по белому: «Все наши победы достигнуты благодаря колхозному строю». Вячин, понятно, заткнулся.
А вот Козлова не переспоришь. Он кого хочешь за пояс заткнет, за свой командирский ремень. Его пирогами не корми — дай только доказать какую-нибудь ересь.
Это «жену не пожалел» долго не выходило у меня из головы. Наконец, я под большим секретом спросил у тетки. Сказала:

— Неправда. Она сама отравилась. И вообще, нечего тебе водиться с Козловым. Лучше интересуйся техникой.

Тогда я спросил ее, почему она сама, даром что радиоинженер, не налегает на технику, а балуется стихами.

— Стихи — не политика! — ответила тетка.

— Тем хуже, — сказал я. — Про любовь и природу и без стихов все знают.

— Все равно твоему Козлову место в пандемониуме!* — обозлилась тетка Александра.

-

* Вертеп, содом.

Вот какой был Павел Ильич. А сейчас мы шли с ним по переулку, дождь накрапывал, и я вправду радовался, что Козлов женится. Его еще до войны жена бросила. Может, поэтому он такой недовольный.

— Все-таки хорошо, что вернулись, — сказал вслух.

— Может быть, — кивнул он. — Но там тоже хорошо было. Знаешь, это только так считают — психушка! психиатричка! А на самом деле порядочному человеку там самое место.

— Так не могут же все туда сесть! — Я засмеялся.

— А по мне, давно сидят.

— Так что — все сумасшедшие?

— А ты думал?

— Вранье!