Проза и сценки. Драматургия

Но теперь это ложные позывы. Холодный пот выступает у меня на лбу, и легкий холодок порхает вокруг моего сердца. Я поднимаюсь и некоторое время стою, прижавшись головой к стене. Поезд идет, и покачиванье вагона мне очень приятно.

Я собираю все свои силы и пошатываясь выхожу из уборной.

В вагоне нет никого. Рабочий и франт в розовой косоворотке, видно, слезли на Лахте или в Ольгино. Я медленно иду к своему окошку.

И вдруг я останавливаюсь и тупо гляжу перед собой. Чемодана, там, где я его оставил, нет. Должно быть, я ошибся окном. Я прыгаю к следующему окошку. Чемодана нет. Я прыгаю назад, вперед, я пробегаю вагон в обе стороны, заглядываю под скамейки, но чемодана нигде нет.

Да, разве можно тут сомневаться? Конечно, пока я был в уборной, чемодан украли. Это можно было предвидеть!

Я сижу на скамейке с вытаращенными глазами, и мне почему-то вспоминается, как у Сакердона Михайловича с треском отскакивала эмаль от раскаленной кастрюльки.

– Что же получилось? – спрашиваю я сам себя. – Ну кто теперь поверит, что я не убивал старухи? Меня сегодня же схватят, тут же или в городе на вокзале, как того гражданина, который шел, опустив голову.

Я выхожу на площадку вагона. Поезд подходит к Лисьему Носу. Мелькают белые столбики, ограждающие дорогу. Поезд останавливается. Ступеньки моего вагона не доходят до земли. Я соскакиваю и иду к станционному павильону. До поезда, идущего в город, еще полчаса.

Я иду в лесок. Вот кустики можжевельника. За ними меня никто не увидит. Я направляюсь туда.

По земле ползет большая зеленая гусеница. Я опускаюсь на колени и трогаю ее пальцем. Она сильно и жилисто складывается несколько раз в одну и в другую сторону.

Я оглядываюсь. Никто меня не видит. Легкий трепет бежит по моей спине. Я низко склоняю голову и негромко говорю:

– Во имя Отца и Сына и Святого Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

На этом я временно заканчиваю свою рукопись, считая, что она и так уже достаточно затянулась.

<Конец мая и первая половина июня 1939 года.>

Драматические произведения в стихах

Комедия города Петербурга (часть II) *

Петр

Я помню день. Нева шумела в море
пустая лежкая, небрежная Нева
Когда пришёл и взглядом опрокинув тучу
великий царь, подумал в полдень тусклый
и мысль нежная стянув на лбу
морщину порхая над Невой над берегом порхая
летела в небо, реяла над скучными лесами
тревожила далёкий парус в чудном море.
Тогда я город выстроил на Финском побережьи
сказал столица будет тут, и вмиг
дремучий лес до корня острижен
и шумные кареты часто били в окна хижин.

Николай II

ты Пётр был царём.
О слава дней минувших!
взгляни как пламя трёпанное в высь, а я
уйду. Уйду с болот жестоких
прощай Россия! Навсегда
прощай! но нет я тут я тут как чорт иль печка
Руби! стреляй и тысча пик коли!
очисти путь, и я наследник Божий
взойду держась за сердце на престол
и годы длинные железного монарха
пройдут над жизнями кочующих племён
благословенна ты Российская держава
а я твой царь и Бог и властелин
да Пётр. Я живу. Ты мне смешон и жалок
ты памятник бездушный и скакун
Гляди мне покорятся все народы, и царица
родит мне сына крепкого как бук.
Но только силы у меня нет Пётр силы
брожули я у храма(ль) у дворца-ль
Мне всё мерещится скакун на камне диком!
ты Пётр памятник бесчувственный ты царь!!!

Комсамолец Вертунов(указывая на Николая II)

Связать его.

Щепкин

Закройте двери. Сквозняк невозможный. Царь простудится.

Свита(смеётся)

Ха ха ха ха ха ха ха…

балалаечник

в лес-ли девка бегала
юбку ль девка дёргала
пила мёда катошку
за царицу матушку

Комсамолец Вертунов

Э-э мундирчик то бомазейный. Царь тебе холодно?

Николай Второй

Отстаньте комсамолец Вертунов

отстанте!

Комсамолец Вертунов