Проза. Книга 2

Мужчина приходил с перекура. Студенты, по очереди садились к нему. Выкладывали бумажки на стол и тарабанили то, что содрали с источников. Затем, следовал дополнительный, очень несложный вопрос.

Если учащийся мог, хоть что-то ответить по теме, то получал в зачётку пятёрку. Нет, довольствовался только четвёркой.

В тот день, всё шло, как обычно. Студенты взяли билеты и дождались, когда экзаменатор уйдёт. Они достали шпоры и книги начали списывать. Одна девушка передрала ответ на первый вопрос. Затем, на второй, а пример решить не смогла.

Тогда она встала с места. Подошла к столу профессора и стала просматривать остальные задания. Она пыталась найти ту задачу, что оказалась бы ей по зубам,

В этот момент, в коридоре раздались шаги. Послышался голос профессора. Видимо, он встретил знакомого, остановился за дверью и начал с кем-то беседовать.

Испуганная донельзя, студентка сгребла все бумаги. Спрятала их за лифом высокой груди и помчалась на место. Она села на место, где с умным видом, принялась что-то писать.

Дверь широко распахнулась. Преподаватель переступил через порог и увидел, что его стол девственно пуст. Он повернулся к ребятам и сурово спросил: — Кто взял все билеты?

Учащиеся, как один, промолчали. Мужчина рассвирепел и закричал: — Мне что, вас всех обыскать?

Виновница возникшего шума, покраснела, как свёкла. Она вынула из-за пазухи растрёпанную пачку листков и протянула преподавателю. Недовольный мужчина уселся за стол. Он подвинул к себе стопку зачёток. Поставил всем тройки и выгнал студентов из комнаты.

Это был единственный случай в истории стройинститута, когда группа так плохо сдала экзамен профессору.

Вечерник

Несмотря на частые переезды из города в город, Глеб успешно окончил десятилетку. Хорошо одарённый природой он схватывал всё на лету, быстро усваивал любой материал, и умел очень многое делать руками. В том числе, рисовал.

Школа, где он завершал обучение, относилась к тем динозаврам «Наробраза», в которых ещё сохранялись традиции советской страны. Поэтому, мальчик, как и другие умельцы, должен был оформлять стенгазеты и «всю агитацию», как говорили тогда.

Отказаться от подобной «нагрузки» подросток не мог. Учителя и так на него косо смотрели. Одним словом, он взялся за дело и, как писали в девятнадцатом веке, стал «придворным классным художником».

Получив аттестат, Глеб оказался на большом перепутье. Перед ним встала проблема, куда поступать после школы? Он пообщался с приятелем из параллельного класса, таким же «крепостным живописцем», как и он. Ребята немного подумали и дружно решили, раз они обладают способностями к рисованию, то могут претендовать на места на факультете архитектуры КИСИ.

Друзья собрали нужные справки и двинулись в инженерно-строительный институт. В то время, в городе появилось великое множество экономических, юридических и других учебных заведений подобного толка.

У народа создалось впечатление, что теперь вся страна хочет производить только менеджеров, и экономистов с юристами. В отличие от «университетов», появившихся на каждом углу, «строяк» так и остался в единственном роде.

Правда, раньше эта контора звалась институтом, а теперь, ни с того, ни сего, начала величаться «Строительной Академией». Хотя кроме вывески, больше там ничего не сменилось.

Всё было, как прежде: обшарпанные старые здания, тесные аудитории и древнее оборудование в лабораториях. Да и состав престарелых профессоров и доцентов остался всё тем же.

Зато все строители, что получили дипломы до этого года, вспомнили золотые слова Василия Ивановича Чапаева, героя Гражданской войны: — Мы академиев никогда не кончали!

В тот знаменательный день, в помещении «приёмной комиссии» собралось пять или шесть человек. Тесная комната разделялась высоким прилавком. Абитуриенты стояли в коротенькой очереди, и ожидали, когда они смогут «подать документы». С другой стороны сидели сотрудники вуза и оформляли бумаги.

От нечего делать, Глеб повертел головой, и нашёл нечто весьма интересное. Парень заметил прямоугольный предмет, стоящий у дальней стены за барьером. То был подрамник небольшого размера, обтянутый ватманом. На нём оказалась картина, «набросанная» карандашом.

Одного взгляда оказалось достаточно. Глеб сразу узнал Аполлона, которого все зовут Бельведерским. Бывший школяр толкнул друга в бок и указал взглядом на «голову» древнего бога.

— Класс! — восхищённо отозвался товарищ.

Они подошли чуточку ближе и стали шёпотом обсуждать технику исполнения рисунка. Как показалось парням, сына незабвенного Зевса изобразили на удивленье удачно.

Во-первых, они сразу узнали покровителя всевозможных искусств, а только это говорило о многом. Во-вторых, штрихи были чёткие, очень уверенные, тени контрастные, «мазня» совершенно отсутствовала.

Глеб посмотрел на портрет и с сожалением решил, так хорошо у него, скорее всего, не получится. Он переглянулся с приятелем и понял, тот ощущает себя так же, как он, неуверенно.

— Извините, пожалуйста, — как можно вежливей, обратился Глеб к пожилой хмурой женщине, стоявшей рядом с подрамником.