Проза. Статьи. Письма

Написал я приказы, сам подписался «за председателя Совета». Дело было в апреле 18 года. Решили мы Управу взять «на пушку». Собрались все земские члены. Сидят за длинным столом. Пришлось стукнуть кулаком по столу: кто, говорю, за меня — стань на левую сторону, кто против — на правую. Стало на левую сторону 9 человек, на правую — 8. Распускаю Управу.

Что же теперь, думаю, дальше делать? Помню слова Володарского: надо, мол, расслаивать деревню, выявлять бедноту и на нее опираться.

Созываю общее собрание. Пришло больше 500 человек. Вывожу я их всех на луг и выступаю перед ними: кто за Совет — на левую сторону, кто против — на правую. Тут мне не повезло. За меня 270, против 290. Вижу, шатается народ, не чувствует точки опоры. К тому же и с хлебом туго приходилось.

Собираю меньшее собрание, в волостном управлении. Докладываю, что непременно нам надо в волости Советскую власть установить. Но вместо поддержки встречаю угрозу и даже покушение на жизнь.

Которые побогаче, те и посмелей были. Подходят ко мне, забирают оружие: «мы, — говорят, — сейчас установим тебе Советскую власть».

А я уже слыхал, что в уезде Советская власть есть.

— Крестьяне, — говорю, — собирал я вас сегодня по серьезному случаю, насчет земли и хлеба. Так как в уезде установлена Советская власть, то хотелось бы обратиться туда.

Тут беднота за меня встала.

— Орудуй, — говорят.

В первый Совет вошел Иван Гаврилович.

После организации Совета командируют меня от трех волостей в Москву, насчет земельного вопроса. А этот земельный вопрос нас вот чем интересовал. Хотя Советскую власть установили, — кругом нас помещики по-прежнему сидели. Как к ним приступиться — мы не знали.

А я из Москвы привез документ на изъятие у помещиков мертвого инвентаря. С таким документом к помещику можно было идти. Пошел я к нашему пану Тарнавскому. Здесь, в этом доме, было дело. А пан Тарнавский был такой помещик, что никто к нему не ходил. Все его боялись, как бешеной собаки. Захожу я в комнаты — сидит он, пьет вино. Объясняю ему: буду у тебя обыск делать. Отобрали мы у него старинное оружие и много богатого имущества.

Однако это дело гладко не прошло. Помещики, которых раскопали, — составили комиссию. Обвиняют меня в том, что я — грабитель. Особенно активничал Тарнавский. Но Тарнавский активничал не долго. Раскрыли, что он состоит в заговоре против Советской власти, его арестовали и расстреляли. Забрали скот и все имущество.

Тарнавского расстреляли, но в это время банды в наших местах начали действовать. Состояли эти банды из помещиков и кулацких сынков, имевших офицерские погоны, из дезертирской бражки.

Эти шайки брали такую силу, что осмеливались являться в деревню среди бела дня. В Рибшево они приходили обычно по субботам. При мне они были раза четыре.

Первый раз навестили — я был дома.

Заходят в комнату:

— Руки вверх!

— А вы кто такие?

— Бандиты.

Ну, раз бандиты, — надо руки вверх. Забрали меня. Ну, думаю, черт с вами, — дорогой убегу. Однако ведут под сильным конвоем и наганы все время у висков держат.

Стал я с конвоем разговаривать, на агитацию склонять.

— Что это за жизнь, — говорю, — сегодня вы меня забираете, завтра мы вас. Бьем друг друга, а толку все не видно. Пора порядок устанавливать да за землю браться.

Часть конвоя стала мне сочувствовать. Стал я крепче спорить. Но тут привели меня в суд и стали допрос чинить. Приговорили мне 17 шомполов. Но в этот момент пришел из Смоленска специальный отряд по борьбе с бандитизмом…

ВОССТАНИЕ

(Рассказ тов. Сухарева)

Я приехал с фронта, когда уже распустили Управу. Борьба тут велась большая. Но фронтовики — народ организованный и держались крепко.

Так, помню, в первый Совет никто не хотел идти. Рядом сидели помещики, офицеры, какой тут Совет? Выбрали меня потому, что я был бедняк, кругом неимущий.

Но мне тоже боязно было: наших — кто за большевиков — было мало — Мясоедов, Молчанов, Анищенков, — раз-два и обчелся.

В Совете надо было распределять должности. Меня выбрали комиссаром в военком. Надо было организовать военкомат. Не было ни народу, ни стола, ни стула.

Прежде взял я к себе на работу тов. Шантурова и Анну Анищенкову — переписчицей.

Мы с Шантуровым повели работу с беднотой, чтобы добивать помещиков. А тут пришла директива: организовать взвод. Работы было много. Однако навербовал я 60 человек, начал обучение и политработу.

Крестьяне против взвода ничего не имели, но обижались, что кормить надо. Приходилось самим доставать хлеб из ям. Но мы старались при этом бедняка и середняка не зацепить.

В то время крестьяне плохо разбирались, случалось, что и били новобранцев. И нам трудно было: только организуешь отряд — его на фронт забирают. А около нас своих мало.

Был военный коммунизм. Анищенков, Игоренков и кто-то еще приступили к ликвидации помещиков. Ликвидировали скот, урезали землю, обезоружили инвентарем и повозками. Однако помещиков ликвидировали в то время только частично.