Проза. Статьи. Письма

Но столько прошло уже времени и столько есть примеров — образцов народного героизма в гражданской, Великой Отечественной войнах, и столько еще есть незаслуженно забытых имен эпохи революции, сколько «неизвестных солдат», отдавших за нее жизнь. И — не удивительно, что память подвигов и жертв той войны уже заслонена ближайшей по времени и значению памятью подвига и жертв народа, и, повторяю, памятью неполной, не всеобъемлющей. Живые больше думают про живое, — таков уж закон жизни. Но история, конечно, ничего не забывает, и в ее книге рано или поздно всему находится свое место. Между прочим, несколько лет назад была издана книга воспоминаний генерала Брусилова, — в городской библиотеке Вы ее сможете найти и прочтете с интересом.

Вот, примерно, все, что могу сказать по поводу Вашего письма.

Желаю Вам всего доброго.

Г. К-ку

Дорогой тов. К-к!

Вы сетуете на невнимательность к Вашим стихам редакций и «маститых», наверно, и я попаду в число последних. Что делать — стихи у Вас плохие. Трудно даже понять, то ли они у Вас сознательно «вольные», т. е. не соблюдающие размера и рифмованные лишь от случая к случаю, то ли просто так получается, и Вам кажется, что это хорошо, вроде Маяковского.

Но что это:

Пусть мчатся машины все,

Не задевая ноздрю мою гарью —

Я все равно не их духом дышу.

Пусть сторонятся отдельною кучкой,

Подвластные, как авторучка,

Которой стихи я вот эти пишу.

Авторучка Вам подвластна, но вот слова и строки с заключенным в них смыслом неподвластны. А претензий — хоть отбавляй.

13 февраля 1967 г

Б. В. Шинкубе

Дорогой Баграт Васильевич!

Простите меня великодушно: давно уже прочел «Скалу»^[14], но, день за днем собираясь написать Вам обстоятельное письмо, все откладывал, а теперь пишу в предотъездной суете — завтра вылетаю в Рим, — и уже где там обстоятельность, — хотя бы вкратце.

(…)

Так вот о поэме. Я прочел внимательно — строка за строкой — всю рукопись — и для «Нового мира» выбрал было «Вступление» и главу «Кольчуга». От предложенных Софьей Григорьевной^[15] глав я должен был отказаться. Дело вот в чем — в самых кратких чертах.

Я считаю слабой стороной поэмы ее сюжетную усложненность, иногда приобретающую авантюрно-романтический характер, как, например, в главе «Кабардинский князь». Такой сюжет, вообще говоря, более под силу прозе. Стих, вынужденный служить целям повествовательного изложения столь сложных ситуаций теряет в весе, становится амузыкальным, местами перегружен словами служебного значения. Конечно, я не знаю, что тут от оригинала, что от перевода, но вряд ли только от перевода, — однако дело сделано, я не считаю возможным переделывать вещь в основе. Кроме того, печатать отрывки, извлеченные из переплетения различных сюжетных ходов, может быть, и оправданных в целом, не представляется мне выгодным.

Но, к сожалению, оказалось, что и «Вступление», которое мне особенно понравилось, печатается в «Дружбе». Придется ограничиться «Кольчугой», с указанием в сноске, что поэма печатается в «Дружбе».

Говоря о переводе, не могу не отметить некоторые странности. Например, глава называется «Слесарь Яков», но в тексте и набор инструментов, и все, что Яков делает, решительно показывает, что он столяр или плотник, но отнюдь не слесарь. Это нужно будет исправить для отдельного издания. И еще, несколько раз упоминается «наган», а потом — вдруг «два пистолета» из-под монашеской рясы. Но ведь это 1905 год, какие же «два пистолета», — т. е. оружие давних времен?

Это все я указываю мельком и наскоро, но не могу не удержаться, не отметив неловкостей, каких, может быть, не одна и не две найдется. И они тем более досадны, что вещь во многом обладает большими поэтическими достоинствами — природа, народнопоэтические элементы и т. п.

Простите, дорогой Баграт Васильевич, кончаю. Моя просьба: сразу уведомите нас о согласии на публикацию названных отрывков, и тогда они поспели бы в майскую книжку.

Обнимаю Вас. Поклон мой Тамаре Константиновне.

16 марта 1967 г.

тт. Г. Ш-вой, А. Б-ку, Е. В-му

Дорогие друзья!

Ничего не имею против Вашего замысла «Написать героико-романтическую музыкальную комедию «Василий Теркин». Соответственно, никакого разрешения у меня запрашивать не нужно: «Теркин» давно уже не принадлежит мне.

Никаких ограничений и условий Вам не ставлю, но, во-первых, прошу не рассчитывать на мою помощь и, во-вторых, оставляю за собой право, в случае искажения духа и смысла моей книги в вашей специфической интерпретации, решительно помешать Вам в ее осуществлении.

Буду рад Вашей удаче, победителей не судят, но полагаю, что задуманное вами дело не так просто и не вдруг сулит успех.

Однако не буду охлаждать Ваш порыв.

Желаю всего самого доброго.

3 апреля 1967 г.

С. Н. Х-ву

Дорогой С. Н.!