Проза жизни

   Свое несчастье и одиночество Тереска переживала как бы авансом, весна ведь еще не наступила. Просто она ощущала, что с ее наступлением она станет одинокой и несчастной, и это неизбежно, это неотвратимо, это естественные последствия трагедии с Богусем. Сенсационные события приглушили эту трагедию, но вот они исчерпали себя — и что осталось? История и репетиторство, проза жизни...

   Вот уж нет! Прозе жизни Тереска никогда не поддастся! Плевать ей на соловьев, весну, упоительные вечера и сирень! Свалит с плеч проклятую историю, которая доводит ее до безумия трижды в неделю, и на свежую голову постарается внести какое-нибудь разнообразие в эту прозаичную жизнь. Пока еще неизвестно, что именно, пока лучше подождать и позволить Шпульке передохнуть, пока еще на дворе зима и можно обойтись бассейном, сдачей норм по плаванию и зарабатыванием денег...

   — А вообще-то я тебе удивляюсь, — сказала Шпулька, тоже глубоко задумавшись. — У тебя такой успех, мальчишки бегают за тобой напропалую, в чем же дело? Почему тебя ни один не устраивает?

   В голосе Шпульки звучало явное осуждение. Она прекрасно отдавала себе отчет, что ее ожидает, если Тереска в ближайшее время не заинтересуется каким-нибудь парнем и не направит на него избыток своей энергии, предприимчивости и времени. Тогда все это она захочет расходовать в компании со Шпулькой, а разве откажешь подруге! При одной мысли о том, в чем ей придется участвовать, у Шпульки буквально волосы вставали дыбом. О том, чтобы полностью устраниться, и речи не было. В больших количествах Тереска была утомительна до невыносимости, но полное отсутствие Терески превращало мир в бесплодную пустыню. Единственный выход — ограничить Тереску до разумных пределов, а это было бы возможно, если бы на горизонте замаячил какой-нибудь неотразимый субъект.

   — Кого конкретно ты имеешь в виду? — пренебрежительно фыркнула Тереска. — От всех этих сопляков меня тошнит. Или недоумки, или хамы, или самовлюбленные пижоны. Никто мне не нужен. Все они ничего не стоят.

   — Так уж и все... А чего бы ты хотела?

   — Дурацкий вопрос. Чтобы он в меня по-настоящему влюбился. Но не кто угодно, а такой... Такой, чтобы мне подходил. Не такой, как все.

   — Богусь был такой как все, — осторожно проронила Шпулька, не зная, как Тереска отреагирует на упоминание о нем.

   Тереска гневно фыркнула.

   — Но сначала он казался не похожим на других. Ты же сама видела, что он особенный, сама говорила! Он был такой... чистый. И воспитанный, и обаятельный, и влюбленный. Только потом...

   — Он был таким в каникулы. В свои последние школьные каникулы. Он тогда еще не стал взрослым. А потом вступил в жизнь...

   — А, подумаешь — жизнь...

   В голосе Терески прорвалась горечь. Снова путается под ногами какая-то другая, настоящая, взрослая жизнь... Она существовала вокруг и была ее уделом в будущем, она искушала и отталкивала, манила и ускользала, и какой бы эта жизнь ни оказалась, она не имела права быть обыкновенной. Другие пускай себе живут обыкновенной жизнью, но только не она...

   Шпулька покачала головой — и тяжело вздохнула, смиряясь с тем, что скоро на ее голову снова свалятся какие-нибудь нестерпимо захватывающие приключения. На спасение в виде неотразимо обаятельного субъекта рассчитывать не приходится.

   — Ну ладно, — сказала она, сдаваясь. — Пойдем завтра в бассейн...

   Погода была холодная и промозглая, падал дождь со снегом, превращаясь на тротуаре в омерзительную слякоть. Тереска вместе с Кристиной и ее женихом вышли из Дворца культуры. Шпульки с ними не было. Показав прошлым разом неплохие результаты в плавании, она категорически отказалась выходить из дому в такую погоду, ссылаясь на симптомы гриппа, ангины, катара и воспаления легких. Тереска махнула рукой и пошла в бассейн без нее.

   Кристина светилась ничем не замутненным счастьем. Жених поджидал их в холле с заботливым выражением лица. Оба в один голос заявили, что такая погода бодрит и освежает, а прекрасный вечер располагает к прогулке. Тереска сначала решила, что они шутят, потом — что свихнулись, и наконец, приглядевшись к их лицам, поняла, что у обоих своя особая точка зрения на мир. Для нее же погода, жизнь и вообще весь белый свет были омерзительны.

   Тем не менее она дала себя уговорить на прогулку, не понимая, зачем увязалась за ними вместо того, чтобы сесть в автобус. Им было, правда, по пути, но почему непременно пешком? Она плелась рядом со счастливой парой, поддерживаемая под руку женихом Кристины, которому явно было все равно, держит ли он в руке ее локоть или кусок бревна. Стараясь переступать через лужи, она краем уха слушала их разговор.

   Кристина беседовала с женихом о свежем цыпленке, которого надо купить для бабушки. Цыпленку непременно следовало быть свежим, поскольку бабушка мороженую птицу категорически не признавала. Тереска не могла понять, чья это бабушка — его или ее, во всяком случае, отношение к бабке как к совместной собственности увеличивало в ее глазах степень их близости. Без сомнения, возвышенные чувства обоих уже пустили свои корни в обыденную жизнь и обрели крепость в общих заботах.