ПрозаК

В конце концов мы добрались до какой-то библиотеки на самом краю города и прошли в небольшой зал. Вечер уже начался, в комнате был полумрак и народу собралось немного, куда меньше, чем я ожидал. Я сказал Марине, что если бы дело было в Чебоксарах, то N собрал бы полный зал, не хуже Земфиры. Не знаю теперь, почему я сказал так, потому что никогда не встречал дома людей, читавших его стихи, да и вообще — слышавших о его существовании.

Мы сели на два стоящих отдельно стула. N читал на удивление хорошо. Хотя я и не любил его поздних стихов, но звуки голоса захватили меня — возможно, потому, что я был уже изрядно пьян. Как это и раньше бывало в моей жизни, я почувствовал что столкнулся с чем-то, намного превосходящем меня, с существом — явлением? — высшего порядка. Почему-то мне представилось, как я становлюсь на четвереньки и ползу, виляя задницей как течная собака, к столу, за которым сидит N, а потом расстегиваю на нем джинсы и беру у него в рот. Хорошо еще, что я не пидор, пьяно подумал я, а то, неровен час, так бы и получилось.

Маринины бедра оказались неожиданно прохладными и я мало-помалу продвигался пальцами к ее межножью, гадая, надеты ли на ней трусы. Мне казалось, она чуть качнулась навстречу моей руке и как, все-таки, мне нравятся взрослые женщины, которые знают, чего они хотят и не играют в кошки-мышки, успел подумать я, и тут, подняв голову, увидел тебя.

Ты сидела в двух рядах впереди, чуть сбоку, так, что скашивая глаза на вздымающуюся под тонкой майкой маринину грудь, я ясно видел твой полупрофиль, повернутый к N, который продолжал читать стихи, мало-помалу приближаясь к тем, которые ты мне читала когда-то. Ты была еще красивей, чем последний раз, когда я видел тебя на вокзале в Петербурге, и я испытал почти физический укол любви. Ты не замечала меня, и я замер, не отводя глаз, слушая глухой голос N и в тот же момент наконец-то достигнув пальцами влажной полоски марининых трусов. Я был словно растянут на трех невидимых нитях вожделения, восхищения и любви.

И все что делаю сейчас, спустя год с лишним после этой поездки — только попытка воскресить этот момент: голос N, твой профиль, маринину влагу и прохладу ее бедер. С вечера, когда мы расстались на вокзале в Петербурге, прошло тогда всего два с половиной года, а не четыре, как теперь, и я хотел подойти к тебе и спросить, помнишь ли ты о нашей любви, хотя я и знаю, что любовь редко выдерживает смену времени и пространства.

Станислав Львовский. Триады

• три вещи, которые возвращаются:

бумажный мячик на тонкой резинке, поезда кольцевой линии метро и белый цвет молока, выпитого накануне первого снегопада

* * *

• три вещи, которые поднимаются:

температура, ветер и усталый человек, в конце дня посреди одного из лестничных пролётов многоэтажки, где не работает лифт, человек, слишком поздно возвращающийся со службы

* * *

• три вещи, которые горят:

бумага, огонь и окно кухни в многоэтажном доме напротив, единственное в три часа ночи

* * *

• три вещи, которые трудно преодолеть:

плотно забитый табак в раскуриваемой трубке; статья из американского журнала со множеством специальных терминов; необходимость преодолеть то, что не оказывает никакого сопротивления

* * *

• три вещи, которые можно найти в воде:

след движения водомерки, домик ручейника и страх, от которого раздувались жабры невзрачной рыбы, пойманной в детстве на самопальный крючок из английской булавки

* * *

• три вещи, которые отдыхают:

огонёк сигареты на краю пепельницы; постельное бельё солнечным днём, в понедельник и зеркало в прихожей, укрытое той или иной тканью на следующий день после смерти её матери

* * *

• три вещи, которые трудно произнести:

слово из языка германской группы с двумя или более ударениями, домашнее имя бывшей жены; фонема “и” между согласным и несогласным, сорвавшимися с конька крыши.

* * *

• три вещи, которых следует избегать:

чтение в транспорте, короткий дневной сон в жару и разговор о том, о сём, незаметно переходящий в реконструкцию событий жизни одного из собеседников.

* * *

• три вещи, которые нужно взять с собой:

пачка сигарет, зажигалка и ключи от квартиры на втором этаже кирпичной пятиэтажки, стоящей торцом к Можайскому шоссе, прямому как ножка циркуля.

* * *

• три вещи, которые не возвращаются:

новый футбольный мяч, залетевший в окно школы; поезда Серпуховской и Филевской линий метрополитена; черный цвет кофе, выпитого в конце ночи, накануне первого снегопада

Маргарита Меклина. Слайды [4]

Кириллу Кобрину