Прозябая на клочке земли

«Полдня выписывать новые ярлыки», — подумала она. Спустившись вниз, к главному прилавку, она открыла кассу и стала отсчитывать деньги в два матерчатых мешка. Потом сделала пометку на ленте кассового аппарата, засунула бумажку вместе с деньгами и закрыла мешки. Чик проделал то же самое с другой кассой.

— Неплохой выдался день, — сказал Чик.

— Да, — подтвердила она.

— Завтра нам понадобятся десятицентовики.

— Ну да, — согласилась она, рассматривая ярлыки.

Открылась парадная дверь, и в магазин с ключом в руке вошел Роджер.

— Привет, — поздоровался он с женой.

— Привет, — ответила она. — Как дела?

Когда она уходила утром из дома, он еще спал.

— Хорошо. Собираешься?

Он вошел с сигаретой в руке, но стоило Вирджинии посмотреть на него, бросил ее в пепельницу у двери, примял и, моргая, отошел. К вечеру, к концу рабочего дня, вот как сейчас, Роджер серел и становился похожим на паука. От утомления он горбился больше, чем обычно, казался еще меньше, совсем высыхал. Из-за стекол очков смотрели воспаленные глаза. Характерным движением руки он отбросил со лба волосы.

— У тебя усталый вид, — сказала она.

— Ну да, — рассеянно кивнул он.

Он так и пришел в рабочей одежде, запачканных брюках, рубашке, куртке и высоких ботинках.

Потерев губу, он спросил:

— Тебе очень хочется ужинать? Мне — нет. Но я схожу с тобой.

— Я проголодалась, — сказала она.

Бродя по магазину, он дошел до его дальнего конца.

— Я переоденусь, — сказал он и, войдя в дверь, исчез в отделе техобслуживания.

— Ну что, Вирджиния, — сказал Чик, уже надевший шляпу и пальто. — Пока. Отдыхай.

— До завтра, — ответила она.

Стоя посреди магазина и подняв голову, она прислушивалась, стараясь уловить все звуки. «Все ли выключено? — спрашивала она себя. Потом решила: — Все».

— Напомни мне завтра, чтобы я первым делом прицепил ценники к этим телевизорам, — сказал Чик и отпер парадную дверь. — Чтобы мы деньги не теряли.

Дверь закрылась за ним, и он пошел через стоянку к своему «Форду-универсалу». Выехав задним ходом на улицу, он помахал ей рукой. Она едва заметно махнула в ответ. Для него достаточно.

Когда Роджер появился снова, на нем был галстук-шнурок и свободные брюки.

— Пиджак нужно надевать? — спросил он. — Наверно, не буду.

Вирджиния поинтересовалась:

— Ну как твое тестирование?

Роджер работал в компании «Данн Инкорпорейтед», тестировал на сборочной линии коммутаторы для схем вычислительной аппаратуры, предназначенной, в частности, для использования в ракетах.

— Все то же самое, — сказал Роджер.

— Постой, — сказала она. — Пока мы не ушли. — Нагнувшись, она включила освещение витрины. — Ты не посмотришь витрины?

— Зачем?

— Ты ведь знаешь толк в их оформлении.

Не двинувшись с места, он сказал:

— Они нормально оформлены.

— Мне хотелось бы, чтобы ты снова занялся ими, — сказала она.

— У меня нет на это времени.

— Ты ведь работаешь всего пять часов в день, мог бы приходить по утрам.

— С ними все нормально, — повторил он. — Что ты все придираешься к Хербу? Он славный малый.

— Да, — согласилась Вирджиния, — но хороший ли он работник?

— Не вижу разницы.

— В том-то и дело.

«Поэтому я и владею нашей половиной магазина, а ты — нет, — подумала она. — Поэтому Л — это я, а не ты. А мог бы быть ты, мой дорогой. Но тебе нужен был бы магазин, в котором работают одни славные малые.

А кроме того, тебе нужен был еще один славный малый, дружок с каштановыми волосами, ясными веселыми глазами и улыбкой, словно говорящей: «Берите, угощайтесь на здоровье!» Вот славный был малый, правда? Она любила и любит двух своих сыновей; наверное, любила и до сих пор любит тебя. И она была верна тебе, только уж больно глупа, поэтому и не смогла проявить свою верность. Да и ты тоже был хорош. Немного же ты ей добра принес — ты, еще один хороший парень.

Где она сейчас? — думала Вирджиния. — Живет одна, в другом городе, на алименты, которые получает от Чика, да на свою зарплату машинистки в молочной компании. Счастлива ли она? Кто знает. Да и кому какое дело. Про нее разве можно что-нибудь точно сказать?

По крайней мере, у нее есть два ее мальчика. Если бы Чик узнал тогда про нее и Роджера, он развелся бы с ней, и детей у нее забрали бы. Это было бы несправедливо — и для Роджера тоже. Если бы Чик узнал, он бы всем показал, где раки зимуют. И магазина бы не было никакого. Во всяком случае, Лиз хватило ума понять это.

В каком-то смысле тебе повезло, Лиз Боннер. Ведь ты такая недалекая, на жизнь смотришь как саламандра, смогла получить удовольствие. Успела повеселиться на своем веку. В этом, пожалуй, было даже что-то чистое — ты жила без всяких тревог о будущем, о последствиях, которые-таки наступят, о том, что у тебя есть муж, дети, что у Роджера есть жена и ребенок, что ему надо управлять магазином. Ты вмиг все это снесла, стоило только начать. Закрутила все, хорошо провела время, а потом, к своему изумлению, осталась ни с чем. Но пусть попробует кто-нибудь доказать, что ты не виновата.