Прозрачные Драконы

Эндри вынул маленькую флейту из-за пояса и начал играть джигу. Уоллес не знал этой мелодии, но понимал, что надо делать. Подыгрывать было несложно. Уоллес остался доволен собой. Он чувствовал: все идет как надо. Он выглядел заправским уличным музыкантом.

В течение трех часов Эндри и Уоллеса выкинули из пяти таверн. Во второй Эндри ухитрился украсть кувшин, но в нем оказалось лечебное чесночное вино «Крем Матери Антвурцель». Эндри почти полностью выпил его по пути к третьей таверне. Перед тем как войти, Уоллес сделал последний глоток. Трактирщик не упустил случая пошутить насчет запаха изо рта у Эндри, и охранники с дубинками вытолкали их вон.

Этим вечером дела шли плохо. Эндри потерял два украденных покрывала, продал третье за две пинты сэнди и одолжил два серебряных нобля Уоллесу, который, в свою очередь, дал их проститутке. Она же вылезла из окна комнаты и исчезла в ночи быстрее, чем Уоллес и его друг успели что-либо сообразить. Со временем их единственным желанием стала хоть какая-то крыша над головой, где можно было бы зарыться в кучу старых тряпок. Эндри учил Уоллеса своей любимой песне об Альберине, когда они бродяжничали, поддерживая друг друга:

О как бы мне хотелось быть в городке Альберин,
Пусть даже сейчас не везет.
Юношей всегда так ждут в городке Альберин,
А юноши не хотят…

Черная тень, внезапно возникшая из темноты, сбила Эндри с ног. Ее колено оказалось на животе Эндри, а нечеловечески сильные холодные руки сжали мертвой хваткой. В воздухе разнесся запах крови, гниения, плесени и резкий запах пота. Но все, что могли слышать жители соседних домов — это отзвуки последнего куплета какой-то песенки, исполняемой на альберинском диалекте. Уоллес прижался к стене, оцепенев от страха.

Вдруг Эндри вырвался. Тень отшатнулась от него.

— Эй! Я не могу есть это! — прошипел женский голос по-диомедански, но с абсолютно незнакомым акцентом.

— Почему же? — спросил кто-то поблизости молодым голосом безо всякого акцента.

— Грязный, скользкий, волосатый, вонючий!

— Я тоже такой, — с надеждой произнес Уоллес.

— Уступаю его тебе, — заявил жуткий призрак своему спутнику.

— Может быть, поешь, если я вытру ему шею? — предложил второй.

— Нет! Он пахнет дерьмом фермера, наевшегося чеснока, и… как называется это, которое вымачивают в вине, а потом готовят?

— Маринад, — ляпнул Уоллес, прежде чем успел подумать.

— Он замаринован!

— Что за чушь, — прохрипел Эндри.

— Ты, заткнись! — крикнул призрак, хватая его за грудки.

— А как насчет того, что пожирнее? — поинтересовался второй.

Женщина-призрак повернулась к Уоллесу, уперев руки в бока. Ее глаза и клыки мерцали голубоватым светом. Но вдруг она покачала головой:

— Э! Если это его дружок, он такой же грязный!

— Ты отпустишь их обоих? — воскликнул юноша, очевидно, удивленный.

— Ну, пить его кровь… противно.

Она отвернулась от Уоллеса и снова взглянула на Эндри.

— Ну так, э-э, уважаемый… уважаемая… можно нам, э-э, идти? — спросил Уоллес, не зная, что говорить. — Кажется, вас не мучает жажда.

Мерцающие глаза перевели взгляд на него. Уоллес прикрыл руками горло, но женщина снова покачала головой: — Аппетит пропал после такого запаха!

К тому времени как Эндри отдышался и смог сесть, призрак и его спутник беззвучно растворились в темноте плохо освещенных улиц. У Уоллеса было ощущение, похожее на то, когда над твоей головой пролетает арбалетный болт, срезав несколько волосков.

— Эндри, ты… живой? — прошептал Уоллес, подползая к нему.

— Ну да, наверно.

— Что это было?

— А какие есть предположения?

Цепляясь на стену, они поднялись, прошли, шатаясь, несколько сотен ярдов и оказались на аллее. Она закончилась тупиком. Они снова прошли немного, затем Эндри повернулся, сделал пару шагов назад и упал на колени.

— Это парусина, — объявил он. — Гнилая парусина.

— Корабля-то нет, — ответил Уоллес.

— Я имею в виду, спать-то хорошо.

— А если дождь?

— Взгляни на небо. Звезды.

Уоллес посмотрел наверх, потерял равновесие и упал. Тогда он решил немного отдохнуть, а потом подползти к парусине. Вместо этого к нему подполз Эндри:

— Проснись, простудишься.

— Отвали, — пробормотал Уоллес.

Эндри попытался затащить друга на кучу парусины, но Уоллес оказался слишком тяжелым. Тогда Эндри взял лиру и пополз обратно.

— Эй, у меня твоя лира, — позвал он. — Давай сюда.

— Присмотри за ней, — ответил Уоллес, не просыпаясь до конца.

Сыграв несколько нот, Эндри начал было песню «Город Альберин», но потом решил не делать этого: последний раз, когда он исполнял ее, появились некие существа, пившие кровь. Эндри потрогал ребра, и снова уселся на парусину.

— Знаешь, Уоллес, тебе как моряку цена две пинты, — произнес он.

— Присмотри за моей лирой, — ответил Уоллес.

— Слушай. У тебя есть дом?

— Присмотри за моей лирой, — снова пробормотал Уоллес.

— Я имею в виду, мы могли бы пойти к тебе домой и поспать под крышей.

— Присмотри за моей лирой, — пробурчал Уоллес, не желая об этом говорить.