Прозрачные витражи

— Она отключена, — не дожидаясь вопроса, говорит программист Денис. — Да нет её вовсе! В программе оживление не предусмотрено!

На экране — человек гладит лисичку.

— Выключите, — говорит Томилин. И смотрит на меня.

— Будете третьего… катарситъ? — спрашиваю я.

— Имеет смысл? — вопросом на вопрос отвечает Томилин.

Я медлю. Я действительно пытаюсь ответить честно. Хотя бы потому, что кто бы ни стоял за всей этой жестокой пьесой, какие бы амбиции ни кипели в министерских умах, но для Томилина этот проект — совсем другое. Заслон на пути преступности, сверкающий меч и надёжный щит в руках правосудия, настоящие стражи порядка, штампованные супермены глубины.

И ради этой цели он без колебаний подвергнет муке преступников.

Без колебаний… но и без радости.

— Он тоже не станет дайвером, — говорю я наконец. — Он что-то сделает… я даже не знаю, что именно… говорите, умирающая женщина в пустом городе? Нет, вряд ли он её оживит. Скорее — добьёт.

— Её невозможно добить, — почти робко вставляет программист Денис. — В том-то и дело… этот тип — он маньяк, он обязательно попытается, но…

— Лисичку невозможно было оживить, — напоминаю я.

— Так в чём дело? — уже не спрашивает, а требует Томилин.

— Я знаю только одного дайвера, — говорю я. — Но разве вам непонятно, в чём разница? Это же так просто!

— Свобода, — вдруг говорит Томилин. — Бип.

— Способности дайверов — они все исходят из одного, — киваю я. — Только из одного. Они не терпят несвободы. Потому и могут входить и выходить из глубины — когда захотят. Поэтому видят лазейки в программной защите. Вы кого угодно сможете воспитать в своей тюрьме… людей, которые будут убивать и оживлять программы, к примеру. Но только не дайверов. Потому что дайвер в виртуальной тюрьме — невозможен.

1011

Наверное, самое обидное вовсе не поражение. Полководец, который привёл армии на поле брани, мечтает о победе. Но и к поражению он готов. А вот к тому, что вражья армия, о которой донесли разведчики, бесславно потонет при форсировании мелкой речушки или поголовно сляжет с банальной дизентерией, — к этому не готовятся.

Томилин долго смотрит на меня, прежде чем с неохотой кивает.

— Наверное, вы правы, Карина. Наверное. Но чёрт возьми, как вы поняли? Проект готовили серьёзные специалисты… кто вы такая, что сумели понять?

— Кто я? — пожимаю плечами. Вопрос мне задали риторический, но почему-то я собираюсь ответить.

Кто я?

1100.0 «Лабиринт» (Алый финал)

Кто я?

Я самая обыкновенная. Девочка компьютерного века. Одна из тех, кто учился буквам по клавиатуре. Одна из тех, кто рвался из дома не на улицу, а в сеть. Одна из тех, кто никогда не видел своих друзей. Одна из тех, кто привык быть кем угодно — вздорной грубоватой Ксенией, любопытной малолеткой Машей, писателем-детективщиком Романом, хакером Сёмой, солидной и умной Ольгой… меня было так много в глубине…

Я самая обыкновенная.

Просто я здесь живу.

А энергичный и умный подполковник Томилин — работает.

Да пусть я никогда не верила в дайверов! Пусть считала их сказкой. Но я же знала, о чём эта сказка: о свободе. О людях, которые не теряют себя в глубине. Не о волшебниках, творящих виртуальные чудеса, а о людях, научившихся жить в сети.

И пусть теперь я работаю в МВД, пусть у меня есть звание и должность, но я — гражданка Диптауна.

А уже потом — гражданка России.

— Я самая обыкновенная, — отвечаю я Томилину. — Только я здесь живу. Понимаете? Это плохо, наверное, что я здесь живу. Я, может, так и состарюсь в этом теле. И по службе никуда не продвинусь, мне это неинтересно. Зато я вижу то, чего вы не видите.

Томилин смотрит на Дениса, кивает, и тот быстро выходит. Косясь на меня… и вроде бы с симпатией.

Неужели он тоже доволен, что проект по созданию дайверов провалился?

— Начистоту… — хмуро спрашивает Томилин. — Вы довольны, что всё так кончилось?

— Конечно, — говорю я. — Извините…

— Карина, но вы же понимаете, это ничего не изменит. Государству нужен контроль над глубиной. И не ради самого государства, ради мирных граждан, понимаете?

— Нет, не понимаю, — честно отвечаю я. — Ведь мы справляемся сами. Худо-бедно, но справляемся. Разве в настоящем мире у нас не осталось работы?

— Мы? — Подполковник интонацией выделяет слово.

И я киваю:

— Мы. Те, кто живёт в глубине.

— Это ваш настоящий облик? — неожиданно спрашивает Томилин.

Таких вопросов не задают. Даже нижестоящим. Но я снова решаю ответить:

— Да.

— А у меня — не совсем. — Он внезапно улыбается. — Нехорошо получается… Ну и что вы напишете в отчёте?

— Чистую правду, — отвечаю я. — Что ничего, заслуживающего служебного расследования, в тюрьме не обнаружено… за исключением мелких нарушений трудовой дисциплины. У меня, правда, были сомнения. Показалось, что в тюрьму ухитряются проникать посторонние. Но теперь-то я понимаю — это лишь часть программы перевоспитания осуждённых.

Томилин кивает.

— Разрешите идти? — спрашиваю я. — Мне надо заняться отчётом.