Прозрение

– Наша цель – воспрепятствовать их продвижению на этом направлении, – отрезал капитан. – Выполняйте!

Скрипя зубами, Алекс отошел от капитана и велел своим людям следовать за ним до сигнальной будки, где они должны были занять оборону.

Казалось, перестрелка вдалеке стала тише. Но крики и смятение еще не утихли.

Они двигались в безмолвии, маленькая кучка разуверившихся во всем мужчин с расширенными от страха глазами. Они были в таком напряжении, что каждый маленький камешек, вылетевший из-под ботинка во время их продвижения вдоль путей по направлению к открытой степи, заставлял их взводить курок ружья. Алекс вытащил свою саблю из ножен. По мере того как они приближались к сигнальной будке, сердце его колотилось все чаще, он чувствовал, как его ноги слабеют. Занималась заря, и он нервно сглотнул, потому что в ее свете ему всюду чудились неясные тени. Теперь можно было различить, где трава была зеленой, а где высохшей, а минутой позже стал виден фундамент сигнальной будки.

Оборачиваясь назад, чтобы призвать своих людей к осторожности, он вдруг замер от неожиданности; дыхание его перехватило: словно из-под земли выросшие буры растянулись длинной цепью с правой стороны железнодорожных путей. Бородатые, одетые в плащи и бриджи грязно-коричневого цвета, в фетровых шляпах с опущенными полями, они держали в руках ружья, целясь прямо в Алекса и его людей.

– Смотрите, сэр! – послышался чей-то возглас. Алекс обернулся и увидел другую цепочку – слева.

Их, по-видимому, было не менее полутораста человек, а это значило, что на каждого бойца из отряда Алекса приходилось пятеро противников. И если буры откроют огонь, то после первого же их залпа в живых не останется ни одного англичанина.

Началось молчаливое противостояние – смертельная пантомима, которая в конце концов придала Алексу уверенности в том, что буры не собираются устраивать им поголовную бойню.

– Что будем делать, сэр? – спросил Алекса капрал одними губами.

Алексу в этот момент почудилось, что он снова где-то там, в детстве, на том страшном озере, и худая иссохшая рука тянет его в воду.

Но голос капрала вернул его в действительность, и он встрепенулся.

– Мы окружены, капрал, – сказал он потухшим голосом и, медленно вложив саблю в ножны, протянул ее эфесом по направлению к бурам. Один за другим солдаты бросали свои ружья на землю, с каменными лицами наблюдая за тем, как бородатые люди приближаются к ним.

Единственным местом, достаточно просторным для содержания большого количества пленников в таком городишке, как Ландердорп, был скотный двор. Офицеров отделили от рядовых, поместив их в закрытый загон для взрослых и наиболее агрессивных быков. Это, по-видимому, забавляло буров, в некоторых из которых британские солдаты узнавали торговцев и фермеров, приезжавших в Ландердорп в былые времена. Они смеялись и обменивались шутками на своем гортанном языке, загоняя офицеров в клетку взмахами своих широкополых шляп.

При сдаче Ландердорпа погиб капитан Бимиш. Он безрассудно, хотя и героически, защищал свой участок железной дороги и был подстрелен каким-то буром. Гай Катбертсон был легко ранен в руку. Кроме сержанта Тёрнбелла и солдата-часового, который пытался закрыть ворота караулки перед наступающим врагом и был убит на месте, убитых не было. Имелось еще четверо легко раненных. Здесь, на скотном дворе, были собраны остатки гарнизона, неопытные юнцы, половина из которых не сделала в жизни еще ни одного выстрела.

С утра было жарко, а к полудню жара стала невыносимой. За это время привели новых пленников, присоединив их к их товарищам.

Северные пикеты, не зная о том, что Ландердорп взят бурами, храбро сражались, но пали под натиском врага.

Ближе к вечеру несколько солдат увели под стражей для того, чтобы они приготовили еду, и через некоторое время ее доставили в оловянных котелках, одинаковых и для солдат, и для офицеров; ложка была единственным столовым прибором, которым полагалось есть их содержимое.

Алекс не дотронулся до еды. И никто из офицеров тоже – молчаливые и разобщенные, погруженные в свои мысли мужчины были подавлены всем тем, что произошло за какой-нибудь один предрассветный час. Но ни один из них не был так близок к отчаянию, как Алекс.

Целый день он стоял, глядя в сторону Чертова Прыжка. Всю жизнь ему приходилось страдать.

Он не мог понять, почему Бог оставил его в живых и вместо него утонул его старший брат Майлз. Почему Бог допустил, чтобы Майлз утонул, жертвуя своей жизнью ради него, Алекса?

Если кто-то из них должен был погибнуть, то почему именно Майлз? Он слышал, как отец много раз повторял этот вопрос.

Почему он должен один нести на себе эту непосильную ношу – наследие рода? Он пытался, видит Бог, он пытался выполнить эту задачу, но не смог стать преемником Майлза. А когда он пытался протестовать, то опять потерпел неудачу. Он прекрасно помнит тот день, когда отец в своем кабинете предъявил ему ультиматум: либо служба в армии и женитьба, либо лишение его наследства и отцовское проклятие.