Прозрение

Проводив взглядом веселого сержанта, Алекс молодцевато козырнул девушке и собрался было поскакать прочь, но тут юная голландка открыла рот и – о чудо! – проговорила по-английски:

– Спасибо… Вы очень добрый человек.

Алекс так и застыл в седле, пытаясь вспомнить, что он наговорил недавно, думая, что она не понимает по-английски. Но в конце концов ему стало смешно, и он весело расхохотался.

– Если бы вы знали, с кем имеете дело, вы бы, так не говорили, – проговорил он. – Я иногда бываю очень и очень злым.

– Ну что вы! Вы по-настоящему добрый человек. Я в этом нисколько не сомневаюсь, – с серьезным видом возразила она.

Алекс внимательно взглянул на ее чистое лицо, в ее огромные глаза, в которых до сих пор еще стояло выражение недавно пережитого потрясения, и спросил:

– Зачем вы сделали вид, что не знаете английского языка? Согласитесь, я оказался в довольно идиотском положении.

Девушка выпрямила спину:

– Сначала я думала, что вы… что вы – такой же, как все… Я очень испугалась. А потом… Потом мне просто стало интересно, чем закончится ваш разговор. Знаете, мне было приятно вас слушать…

Алекс почувствовал, что он заинтригован.

– М-да… – проговорил он. – Насколько я помню, я наговорил лишнего…

– Скажите, господин офицер, вы – комендант Ландердорпа?

С трудом поборов искушение солгать, Алекс ответил:

– Ну что вы! К сожалению, я всего лишь скромный младший офицер.

– Младший офицер? – переспросила девушка.

– Да, – улыбнулся Алекс. – Я лейтенант.

– Вот видите, не так-то уж хорошо я знаю английский – с застенчивой улыбкой произнесла девушка. – Я ничего не понимаю в ваших званиях… Зато я умею говорить «спасибо» и… «до свидания». Извините, господин лейтенант, но мне пора ехать.

При виде того, как это хрупкое создание ловко разворачивает тяжелый фургон, Алекс снова замер на какое-то мгновение. Потом, повинуясь внезапному порыву, автоматически развернул своего коня и догнал повозку:

– А вы торопитесь? – спросил он. – Было бы очень обидно расстаться теперь, когда мы поняли, что можем разговаривать друг с другом.

Хотя девушка не ответила ни слова и даже не обернулась в его сторону, интуиция подсказывала Алексу, что она не возражает против того, чтобы британский офицер ехал с ней рядом.

– Где вы научились говорить по-английски? – поинтересовался молодой человек. – Насколько мне известно, немногие голландки владеют этим языком.

– Это не совсем так, – возразила девушка. – Многие из наших женщин понимают английский достаточно хорошо, но никогда не разговаривают на этом языке… Во-первых, потому, что наши мужчины запрещают им, а во-вторых… – девушка замялась, – во-вторых, потому, что они…

– Потому, что они ненавидят нас? – спросил Алекс. – Можете не отвечать – мы и сами знаем. Что ж, положа руку на сердце скажу, что очень часто мы вполне заслуживаем этого – вздохнул он.

Остались позади последние дома Ландердорпа, и запряженная волами повозка выехала в открытую степь. Алекс с легкостью отказался от проверки дальних постов ради прогулки в обществе этой девушки, казавшейся такой привлекательной в ее длинной черной юбке и простой блузке.

– Далеко ли вы направляетесь? – полюбопытствовал молодой человек.

– Да нет, не очень. Часа четыре езды на моих волах, – ответила девушка с тем удивительным спокойствием, которое свойственно людям, привыкшим проводить целые дни в путешествиях по пустынным степям.

– Позвольте, но ведь скоро стемнеет! – воскликнул Алекс. – Часа через два солнце сядет. Я провожу вас…

– Нет, – решительно возразила девушка. – Не надо меня провожать: во-первых, я в этом не нуждаюсь, а во-вторых, у вас есть другие обязанности.

Алекс понял, что настаивать бесполезно, но все же решил поинтересоваться, почему она отправилась одна так далеко.

– Я ни разу не встречал вас в Ландердорпе, – сказал он. – Такую девушку, как вы, я бы ни с кем не спутал.

Не обратив внимания на комплимент, голландка ответила:

– Мой брат Франц поранил руку, сейчас он не может справиться с упряжкой волов… А я… я действительно редко бываю в Ландердорпе. Здесь все так изменилось.

Солнце медленно клонилось к закату, и над огромной степью сгущалась вечерняя мгла. Дорога, терявшаяся за горизонтом, напомнила Алексу длинную шелковую ленту, брошенную невзначай на ярко-зеленый ковер. Грохот железной дороги, крики грузчиков, гортанная бурская речь, скабрезные шутки английских солдат – все это осталось где-то позади, в каком-то другом мире. Глядя на окрестные холмы, Алекс вдруг ощутил тихое очарование этой природы, которое он раньше не замечал. Странное благоговейное чувство охватило его. Он уже много лет не задумывался о Боге всерьез, но сейчас ему вдруг вспомнились витражи в школьной часовне и он сам, маленький мальчик, всматривающийся в изображение ангелов и гадающий, была ли похожа на них его умершая мать. Сэр Четсворт часто говорил мальчику, что мать взяла старшего брата с собой на небеса, и Алекс долго верил, что мадонна с младенцем – это и есть мама с Майлзом… Святые и недосягаемые…