«Есть нечто гораздо высшее бога-чрева, — полагал Достоевский. — Это быть властелином и хозяином даже себя самого, своего я, пожертвовать этим я, отдать его — всем. В этой идее есть нечто неотразимо прекрасное, сладостное, неизбежное и даже необъяснимое».