Прозревшие в преисподней

– Подожди… – она отпрянула, широко раскрыв мертвые глаза, все так же смотрящие в бесконечность. – Пого… Нет! Ты что думаешь, Сема!?. Ты что себе надумал! Ты решил, что это все я!? Я сдала тебя инопланетчикам!?

– Ага, – согласился тот. – Догадливая агентессочка. Я тебе уже минут пять об этом открытым текстом…

– Господи! Какой же ты козел, Чистоплюй!

Она даже замахнулась для оплеухи, но замешкалась, нащупывая другой рукой цель.

– Давай, Тина, – подбодрил Семен. – Совсем недавно проблемы со зрением тебе не мешали. Жаль, Груббера нет, он бы сейчас посмеялся. Да и падре не заскучал бы…

Закончить он не успел. Ошейник внезапно пережал горло, показалось, наглухо. Но нет, всего лишь до прежнего уровня, оставив в гортани крошечную щель. В глазах тут же потемнело – к хорошему слишком быстро привыкаешь – но он все же успел увидеть как Жустин, поднявшаяся было на ноги, вдруг вцепилась обеими руками в железо на горле и стала валиться навзничь.

А когда рой черных точек перед глазами поредел, около койки уже торчал чи-при. Просто стоял и ждал, будто все произошедшее должно было что-то изменить. Семен дождался пока ошейник приоткроется и поинтересовался:

– Слышь, начальник, ужин здесь во скока? Жрать охота, никакой мочи нет.

Чи-при вздохнул, повернулся и вышел, не задавая вопросов.

Ошейник сжался.

Второй раз она пришла сразу после ужина.

Процесс кормления оказался крайне примитивен и, в общем-то, предсказуем. В потолке открылся люк, через него спустилась гофрированная кишка, прицельно воткнувшись прямо в горло через рефлекторно разинутый рот – как раз за секунду до этого ошейник перекрыл кислород. Затем железка расслабилась, позволяя порции безвкусной жидкости проникнуть в пищевод, после чего затянулась. Кишка убралась обратно в потолок, умудрившись по пути промокнуть губы невесть откуда взявшейся салфеткой.

Потом дверь открылась, вошли двое чи-при. Один без особых усилий вкатил тяжелое каменное ложе, такое же, как под Семеном. Второй втолкнул в камеру Жустин. Что-то щелкнуло, она хрипло втянула воздух, и вдруг, будто сама собой, потянулась к свободной койке. Как-то неловко, головой вперед. Так ее мог бы тянуть прицепленный к ошейнику тросик. Она повалилась на жесткое ложе, едва успев подтянуться и развернуться под нужным углом, чтобы только не хрустнул позвоночник. Ошейник со звоном ударился в камень и зафиксировался, по-видимому, намертво.

Один чи вышел. Второй остался.

– Ты все еще не готов ответить, – произнес он в сторону Семена. – Но вопрос ты помнишь. Она разделит с тобой время, которое потребуется тебе, чтобы найти правильный ответ.

– Твою мать… – просипел он. – А я как раз… в сортир захотел …

С учетом опыта кормления вполне можно было предположить, каким окажется процесс дефекации. Чи-при не счел нужным понять сарказм, он просто развернулся и вышел. Через пару секунд ошейник вздрогнул и распустился почти полностью.

Понятно. Все с вами понятно, чи. Приглашаете, значит, поговорить.

– Семен, – тихо, но разборчиво позвала Жустин. – Ты здесь?

Скрываться смысла не было. Наверняка она его слышала.

– Я здесь, – подтвердил он.

– Ты, как, дышишь? Нормально?

– Нормально, Тина. У меня теперь долго все будет нормально.

– Ясно. Я думала… О том, что ты сказал.

– Рад за тебя.

– Напрасно. Я бы тебе и сейчас вмазала, если б добралась, но… Знаешь, это возможно. То о чем ты говорил.

– Это не просто возможно, Тина. Это случилось. Ты меня кинула … И не только по нашему бизнесу. Знаешь, я тоже кой о чем подумал. Два года ведь немалый срок, нет? Ты не могла все это время играть, какой бы супер ты ни была. Не знаю, чем накачали тебя чи-при, из чего они тебя сделали. Но два года – слишком долго. За это время было и что-то настоящее. Что-то лично твое. А может быть даже наше, общее. И теперь ты все это кинула… Ничего, Тина, это тоже нормально. Чи обещали, что не дадут мне быстро сдохнуть, так что я еще привыкну к этой норме.

В ответ послышался глубокий вздох Жустин. Потом она шмыгнула носом, приложила ладонь к закрытым глазам. Но не более того. И Семен вдруг подумал, что за все это время ни разу не видел ее слез. Нормальных женских слез, хотя поводов для них было в достатке.

– Ладно, – произнесла она, наконец. – Все правильно, рыцарь, все так и есть. Я тоже не знаю, из чего меня сделали. Только догадываюсь… Скажи, ты верил мне тогда? Два года назад?

Семен усмехнулся. Как будто ей действительно требовался ответ.

– А после, до самого конца – верил? Что я – конечно да! Я все это помню, Семен. И про личное и про общее, и даже большее, которого так и не случилось, потому что ты его все это время боялся как огня!.. Все помню. Это ни куда не делось, это все во мне сейчас. А вот что ты видел, по пути сюда на Чи-при, я не знаю. Это было не со мной – с кем-то другим. Это чьи-то чужие руки, чужие слова и чужая память. Я с той стервой не знакома, поверь мне, Сема! Как тогда – поверь! Я больше не она!..

Он молчал. Ответ не требовался, но проклятый ошейник все не затягивался. Жаль, было бы легче, если бы горло сдавила стальная полоса, вместо перехватившего нервного спазма.