Пруд

-- Я помню... Мы думали, зима -- только сон. А может быть... может быть, то, прошлое, и было только сон, греза. Я не знаю. Ничего не знаю, милый...

Позади, в цветнике, никого не было, -- да если бы и был кто-нибудь -- все равно. Студент осторожно, как тогда, в лодке, сполз на колени, опустился на кривой, расщелявшийся пол. Долго и тоскливо целовал руки девушки.

-- Женя, светлая моя Женя!

Но тошнотно пахло от жирного ила, от рыбьих костяков, в которых копошились черви, от отбросов обнажившейся глубины. И холодок закрадывался в сердце, делал ненужным тоскливые слова.

Женя неторопливо встала, ласково отняла руки. Слегка приложила к глазам краешек шарфа и студент запомнил его пеструю, коричневатую со светло-зеленым бахрому.

Когда шли назад к дому, студент немного отстал. Видел перед собою гибкое тело, закутанное в легкую одежду. И холодело, все больше холодело внутри, у сердца.

-- Да как же это?

У крыльца расстались.

-- Прости, милый... Я к себе. А папа плакал очень, когда пруд ушел. Словно Евграфик. И нездоровится ему теперь... Заметил?

-- Да, да... Лодка качалась. Помнишь?

-- Вот и ненужно больше. Зачем ты? Не то.

Слезы выкатились крупные и медленные. Потом крылечко скрипнуло от шагов. А одуряющий туман полз от котловины к цветнику.

Утром рано студент уехал. Отворачивал в сторону побледневшее от бессонной ночи лицо. И, когда закрывал глаза, -- видел, как смутно белеют водяные лилии в тени ракитника.

----------------------------------------------------

Источник текста: журнал "Пробуждение" No 6, 1912 г.

Исходник здесь:Фонарь. Иллюстрированный художественно-литературный журнал.