Пруд двух лун

Изолт, надувшись, вытерпела очистительные ритуалы Мегэн, на которых колдунья настояла как на необходимых перед тем, как пытаться проникнуть в заклятый лес. Им потребовалась почти неделя, чтобы пробраться через мрачные угрожающие деревья, но в конце концов они все-таки добрались до мягких лужаек и залитых солнечным светом аллей Сада Селестин. В самом сердце сада находился высокий холм, безупречно круглый и симметричный, с кругом из высоких камней, венчающим его зеленую макушку.

— Тулахна-Селеста, — сказала Мегэн, и в ее голосе радость мешалась с благоговением. Изолт была немного удивлена. После рассказов Мегэн она ожидала увидеть развалины величественного Города, но никак не этот скромный холм с простым кругом грубо обтесанных камней.

Они в молчании вскарабкались на холм и вскоре оказались над уровнем великанских деревьев, почти на той же высоте, что холмы и горы позади них. Камни, вдвое выше Изолт каждый, были накрыты другими камнями, образуя арки. На менгирах повсюду были выцарапаны символы солнц, лун, звезд и бегущей воды. По сравнению с замысловатой резьбой Башен, в которых Изолт выросла, они казались примитивными, как детские рисунки.

Внутри оказался всего лишь луг, а на нем еще камни, окружавшие пруд с зеленой водой. Окаймленная островками тростника, вода исчезала в пышных перьях осоки и клевера на западе, где когда-то из его глубин бил ручеек, стекавший по склону вниз и убегавший в лес. Радость на лице Мегэн медленно померкла, когда она не обнаружила никаких признаков чьего-либо присутствия ни на холме, ни в саду, и она угрюмо велела разбить лагерь и ждать.

— Наверное, Изабо скоро подойдет, — сказала она. — Может быть, она задержалась в лесу.

Когда они вместе собирали хворост и съедобные растения, Изолт заметила, что без тяжелого плаща Бачи движется гораздо легче, забыв даже про свою дубинку. Она решила, что это из-за того, что так он может удерживать равновесие при помощи крыльев, тогда как скрытые под плащом, они лишь мешают ему. Она начала раздумывать, почему же он не смог защититься тогда, на пристани. Он был высоким и крепким мужчиной, с мощными плечами и руками и парой убийственно когтистых лап. Почему он не воспользовался ими? Когда она спросила его об этом, он отвел взгляд, сжав зубы.

— Я думал, что Народ с Хребта Мира не задает вопросов.

— Разумеется, за это я тоже отвечу на твой вопрос, — сказала Изолт.

— Меня превратили в дрозда, когда мне было двенадцать, если ты помнишь, — огрызнулся он. — Меня только начали учить боевым искусствам, и хотя мне пришлось бороться, чтобы остаться в живых, пока я был птицей, теперь это все совершенно бесполезно.

— Я не понимаю почему.

— Я был дроздом четыре года, глупышка. Я скрывался в листьях, когда на меня падала тень ястреба, и улетал, когда видел, что эльфийская кошка вышла на охоту. Что мне теперь проку от этого?

— Но разве не ты распространял слухи о пришествии крылатого воина? Разве ты не готовишься к войне? Как ты можешь бороться за трон, если не в состоянии защититься даже от кучки солдат-недоучек? Ты отсиделся за спиной у девушки и у старой женщины...

— У тебя что, нет глаз, Изолт Дитя Снегов? Жизнь в облике когтистого калеки не способствует тому, чтобы стать воином. — Бачи неуклюже поднялся на ноги, языки пламени отбрасывали на его лицо зловещие тени.

— Почему? С такими плечами ты вполне мог бы стрелять из лука, ведь ты же такой сильный. Твои когти выглядят очень грозно. Не хотела бы я сойтись с тобой в рукопашной, если бы ты использовал свои когти так же, как это делает ястреб. И ты можешь нападать сверху, что дает тебе преимущество.

— Как я могу нападать сверху, если я не умею летать? — Бачи замахал крыльями, подняв такой ветер, что рыжие кудри Изолт сдуло у нее со лба. — Думаешь, эти крылья дают мне какое-нибудь преимущество, если не считать того, что они делают меня пленником моего собственного тела? Меня, Прионнсу Лахлана Оуэна Мак-Кьюинна, сына Партеты Отважного и прямого потомка Эйдана Белочубого, зовут ули-бистом и чудовищем. За мной, как за кроликом, охотятся солдаты моего собственного брата, и я вынужден постоянно жить скрываясь! Думаешь, я не хотел бы дать сдачи? Думаешь, я не мечтаю — обращаться с мечом так же ловко, как ты?

— Я могла бы научить тебя... — начала Изолт. Бачи отшатнулся от нее, снова закутываясь в плащ.

— Научить калеку, Изолт? Мне казалось, вы презираете слабых и убогих. Мне казалось, вы считаете, что беспомощных калек нужно оставлять вашим ужасным Белым Богам.

И, не дожидаясь ее ответа, он неуклюже ушел в темноту, оставив Изолт, багровую от стыда и ярости, стоять посреди поляны. Он сказал правду: слабых и больных младенцев в Прайдах выбрасывали, а тех, кто получал увечья в результате войны или несчастного случая, жалели и презирали. Она расстроилась, что Бачи об этом знает.