Prudentia

– Взаимные обвинения. – Алафрид на миг прикрыл глаза, то ли для того, чтоб дать им расслабиться, то ли потому, что вид стоящего перед столом Гримберта начал вызывать у него мигрень. – Ваша многолетняя взаимная вражда хорошо известна каждому из здесь присутствующих. Поскольку в данный момент я воплощаю в себе императорский закон, у меня нет права отдавать кому-либо из вас предпочтение в качестве свидетеля. И все же мне нужно выяснить правду во что бы то ни стало. На каком канале велись эти переговоры?

– На первом. – Лаубер коротко склонил голову. – На том, что предназначался для баннеретов, командиров знамен.

– На первом, – отрывисто произнес Гримберт. – Все это слышали.

Сенешаль сцепил пальцы под острым подбородком – еще один нечеловечески спокойный жест, не выдающий ни капли душевной напряженности. «Он точно проклятый церемониймейстер, – подумал Гримберт. – Все давно понял, но все равно разыгрывает этот никчемный и затянувшийся спектакль. Хочет уничтожить меня или выгадывает возможность, чтобы спасти?»

– Значит, ситуация упрощается. Мне достаточно лишь спросить присутствующих в данном зале господ, что они слышали, чтобы решить этот вопрос к нашему всеобщему облегчению. Господа? Думаю, мне не требуется приводить вас к присяге, ваши титулы – достаточная порука вашим словам. У меня к вам лишь один вопрос. Слышали ли вы в день штурма сообщение графа Женевского о том, что квады предали его величество? Приор Герард?

Рыцарь-священник несколько секунд шамкал гниющими губами, изнутри похожими на перезревшие, норовящие лопнуть виноградины.

– Нет, ваша светлость. Ничего такого мне слышать не приходилось.

– Хорошо. Граф Вьенн?

Удивительно, что Леодегарий отозвался на голос сенешаля, у него был вид человека, который не только не участвует в разговоре, но и пребывает где-то очень далеко от этого зала. Судя по всему, тамошняя обстановка нравилась ему гораздо больше, потому что с губ графа Вьенна не сходила мягкая улыбка, а пустые глаза, похожие на выжженные изнутри дисплеи, слезились.

– Нет.

– Граф Даммартен?

Теодорик Второй поерзал на стуле, сердито глядя на всех собравшихся из-под клочковатых бровей.

– Ничего такого, черт возьми.

Гримберт ощутил, как основательный пол под ногами, сложенный из толстых мраморных плит, изукрашенных лангобардским узором, делается мягким и податливым, как болотная топь. Опять стало трудно дышать. В висках тяжело заработали какие-то поршни, наполняя череп раскаленными, рвущимися через глазницы газами. «Только бы не сделать какую-то глупость», – подумал он, а может, кто-то вместо него, отступивший в тень и почти мгновенно пропавший.

– Ложь, – выдохнул он тяжело, впившись невидящим взглядом в сидящих за столом. – Вы лжете! Все вы! Это сговор против меня!

Теодорик Второй поджал губы. Видимо, эта гримаса должна была изображать вежливое недоумение.

– Мессир, будьте любезны соблюдать…

Гримберт издал даже не возглас – рык. Такой, что Теодорик опасливо отодвинулся вместе со стулом поближе к вооруженным стражникам сенешаля.

– Чертовы трусливые лжецы. Решили меня оговорить? Спутались с Лаубером? Он заплатил вам? Запугал? Что-то пообещал? Быть может, по кусочку Туринской марки каждому?

Они все отвели взгляд.

– Господь в милости своей простит вас за эти слова. – Приор Герард с брезгливым выражением на лице перекрестил его скрюченными, точно когти, гниющими пальцами.

Гримберт впился взглядом в Алафрида. Так отчаянно, как утопающий впивается в обломок доски. Он и верно тонул – медленно уходил под воду, теряя дыхание. Гул в ушах сделался столь громким, что за ним едва можно было разобрать слова.

– Господин сенешаль… Они лгут. Клянусь честью своего отца, лгут все до единого. Это клевета. Какой-то чудовищный заговор, сплетенный, чтобы погубить меня.

Брови Алафрида медленно приподнялись.

– Вы обвиняете четырех вассалов императорского величества в клятвопреступлении? Серьезное обвинение, господин маркграф. Особенно для человека в вашем положении.

– Ничего, найдутся те, кто поручится за мои слова!

– Вы хотите вызвать свидетелей в свою защиту?

Еще минуту назад Гримберт не собирался этого делать, но в этот миг спасительная мысль юркнула, точно змея меж нагретых солнцем камней.

– Именно так! Воистину, именно так. Хочу!

– В таком случае назовите имя.

– Сир Виллибад из знамени графа Лаубера.

Алафрид повернулся к Лауберу. Гримберт ожидал вспышки – удивления, тревоги, страха, догадки. Чего бы то ни было. Но граф Женевский лишь мягко развел руками:

– Даже не представляю, зачем ему мог понадобиться сир Виллибад. Это был честнейший человек и доблестный рыцарь. Как бы то ни было, боюсь, он не сможет явиться на этот суд.

Алафрид нахмурился.

– Это приказ императорского сенешаля. Если он не подчинится, я имею право…

– Простите, ваша светлость. – Лаубер механическим движением приложил ладонь к груди. – Не смею сомневаться в ваших полномочиях, как и в лучших помыслах, но мессир Виллибад никак не сможет появиться здесь, поскольку уже призван высочайшим судьей и находится за пределами нашей юрисдикции.

Алафрид недоуменно приподнял бровь.

– Что?