Прутский поход (СИ)

И дошли, почти не понеся потерь, хотя людишки слабые были измотаны. Но два дня отдыха благотворно подействовали на всю армию, которая рвалась на решительный штурм — страшная штука память человеческая, все прекрасно знали, что сотни тысяч их соплеменников вот уже двести с лишним лет приходили сюда связанными, «людоловы» над ними издевались и продавали в вечное рабство. Теперь наступил час расплаты…

Петр Алексеевич пристально взирал в подзорную трубу — крепость Ор-Капу, попав под разрушительный огонь русских орудий, представляла жалкое зрелище. Но «ворота» в Крым пока еще держались, янычары стойко сражались, но их участь была предрешена. В жару Сиваш, или «гнилое море», названное так из-за чрезвычайной солености, мелел, а когда дули западные ветра, то у Перекопа его можно было перейти вброд. Царь знал о том от Стефана, да и казаки о том так же ведали, ведь те же запорожцы постоянно ходили в набеги, и много раз разоряли крымские города. Так что дивизия князя Репнина перешла Сиваш, выйдя на полуостров, и зашла в тыл сражавшимся на Перекопе туркам и татарам — о том Петр знал от гонца, и сейчас пристально всматривался в подзорную трубу, стоя на зарядном ящике. И разглядел сквозь густую пыль, что поднималась в горячий воздух, полковые каре, что отбивались ружейной стрельбой и пушечной картечью от наседавших со всех сторон конных татар. И бодро продвигались вперед, готовясь штурмовать Перекоп с тыла, в самое слабое место.

— Что ж, Борис Петрович, пора трубить общий штурм! Дивизия Аникиты на подходе — ударим с двух сторон!

— Вот и славненько, государь, — бодро отозвался Шереметьев. — Сколько лет о том мечтал, вот и сподоблюсь!

Царь усмехнулся, и продолжил внимательно наблюдать на баталию, а рядом забили в барабаны, да призывно зазвучали трубы. Пушки продолжали стрелять, пока вся дивизия Вейде развертывалась в штурмовые колонны. И как только послышал орудийная пальба с южной стороны Перекопа, полки дружно пошли на приступ…

— Пиши реляцию, — царь посмотрел на своего кабинет-секретаря Макарова, получившего недавно столь значимый чин — до того он был просто «придворным секретарем», а еще раньше «государевым подьячим». Но работник был усердный, не только писал указы, но вел всю царскую переписку, а порой выполнял его поручения, и ведал многими секретами. Петр Алексеевич ему доверял — человек проверенный.

— И турок с татарами перебили всех, почитай пять тысяч трупов в землю погребли. Ор-Капу взяли малой кровью, в руины превратив пальбой пушечной. Посему генерал-майора Алексея Головина, что первый со своей бригадой ворвался в крепость, назначаю комендантом оной. Валы и стены укрепить, где порушены, и держать ее крепко!

* * *

Штурм солдатами Петра Алексеевича и казаками крепости Азов в 1696 году — на реке видны корабли под русскими флагами. К 1712 году царская армия уже овладела множеством гораздо более сильных крепостей, чем те, что имелись у османов. Единственное, что турки сделали после прихода русских кораблей в Керчь в 1699 году — пригласили французских фортификаторов для строительства Еникале — этот форт должен запирать вход в Боспор Крымский, чтобы не дать русскому флоту выйти в Черное море.

Глава 36

— На хрен он такой здесь нужен, «умный и красивый»!

Теперь Стефан хорошо понимал, почему царь Петр лупил Меншикова своей тростью и кулаками постоянно — вор первостатейный, в 21-м веке не зря олигархами подобные кадры именуют. Напрямую воровать Александр Данилович мог только из трофеев и армейской казны, но этого ему казалось мало. И он принялся беспардонно выпрашивать все, что особенно приглянулось — урожайные виноградники и винодельни, с городками и селами при оных. Вошел в «долю» на первой табачной фабрике, теперь вперил завистливые глаза на горы — вызнал прохиндей, что там медную руду нашли и золото намывают, пусть и немного.

Дмитрий пока отбивался от наглых притязаний, но «светлейший» проявлял бесстыдную настойчивость, постоянно превознося собственные заслуги до «небес». И с этим нужно было считаться, вот только казны было до боли жалко, денег и так было немного.

Пришлось искать иные пути удовлетворения непомерного честолюбия бывшего конюха, ставшего «полудержавным властелином»!