Прыгай, Филька!

— Правильно! — поддержала Вась-Вася Жулька Помойка. Я б этим американцам в глаза плюнула! Всюду суют, гады, свой поганый нос, учат нас как жить. Не нужна мне ни такая работа, ни такая жизнь. Я вообще вон десять лет бомжую и ничего, жива-здорова. Курю и бухаю, когда захочу. И родина-мать кормит, заботится!

— Это точно, — ответил Вась-Вась. — Я в бомжах уже пятнадцать лет. И по пальцам могу пересчитать дни, когда ложился спать с пустым желудком. С выпивкой да, напряги были, но все равно, разве жил бы я так в Америке? Да ни в жисть!

— Россия хорошо, — вступил в разговор Рахим. — Я у себя в Ош никогда столько денег не имел. А ведь жена, трое детей, кормить надо. Пять долларов зарплата. Лишь в Россия почувствовал себя человек. Трудно, да! Работаю, да. Но здесь лучше, чем в Таджикистан. Лучше, чем Киргизстан. Настоящая страна, для людей! А не Америка.

Спохватившись, достали брагу. Дернули водки, запили мутным, пахнущим дрожжами пойлом.

Вась-Вася потянуло на песни.

"С чего начинается родина?", "Широка страна моя родная", "По долинам и по взгорьям", "Наш паровоз вперед летит"…Каких только песен не знал Вась-Вась!

Вначале Жулька пыталась ему подпевать, но вскоре умолкла, потому что захмелевший Рахим обнял бомжиху и принялся тискать ее сдобное тело. Жулька хохотала и делала вид, что хочет вырваться из крепких рук таджика.

— Вставай, иди мойся! Буду сейчас тебя ебать в жопу! — приказал Рахим женщине. Та выпила еще пятьдесят, добавила браги и, крутя задницей, отправилась в дальний угол к струйке воды, стекавшей из разбитой трубы. Скинула с себя одежду и принялась подмываться.

Вась-Вась продолжал воодушевленно петь. В свои шестьдесят пять он давно перестал интересоваться сексом, а так как Рахим ебал Жульку почти каждый день, Вась-Вась даже не повернул головы в их сторону, настолько это его уже не волновало.

Филька подобралась ближе, чтобы увидеть, чем готовятся заняться Рахим с толстухой.

После того как Жулька подмылась, таджик принес поллитровую пластмассовую бутылку из-под минералки и наполнил ее водой.

— Вставай на колени, надо чистить с клизма! Всегда! — потребовал Рахим. Жулька, пьяно хихикая, опустилась на колени. Рахим, вспомнив, встал, вернулся к очагу и унес с собой пустую банку из-под тушенки. Пошуровал в ней пальцем, собирая жир, и смазал заднее отверстие партнерши.

— Ой, щекотно, ой-ой! — визжала бомжиха. Рахим засунул в отверстие палец, покрутил им, расширяя дыру, потом вынул и с силой вогнал туда короткое горлышко бутылки. Нажал на нее и в зад Жульке толчками стала заходить вода.

— Ой-ой-ой! Буль-буль-буль! — хохотала Жулька.

Когда бутылка опустела, Рахим показал бомжихе на отверстие трубы, служившее туалетом.

— Иди!

Жулька, затыкая зад пальцем, подбежала к дыре, присела и с мерзкими звуками начала испражняться. Рахим внимательно следил за ней, а затем снова повторил процедуру с бутылкой.

— Вот! — удовлетворенно отметил он, заметив, что Филька с ужасом и интересом наблюдает за его действиями. — Вот! Аллах велел, чтобы было чисто! Иначе нельзя! Гигиена, понимаешь?

Вымыв Жульке зад таджик пристроился к нему, спустил штаны и оттуда вылез толстый, кривой, обрезанный член.

— Ха! — крикнул мужчина и одним махом вошел в Жульку.

Вась-Вась выпил еще и запел одну из своих любимых песен — "Веселый марш" на музыку Шаинского и слова Харитонова:

Надо!

Надо!

Надо нам, ребята,

Жизнь красивую прожить.

Надо что-то важное, ребята,

В нашей жизни совершить!

Сама собою жизнь ведь не построится,

Вода под камушек не потечёт.

Нам на достигнутом не успокоиться

И не снижать души своей полёт…

Жулька орала и дергалась под ударами члена таджика. То она вопила "Ой, больно, не могу!", то наоборот прижималась задом к партнеру и просила: "Ну еще, милый, ну еще, Рахимушка!".

А Вась-Вась вторил крикам бомжихи, только на свой лад:

…А нашим девушкам мы скажем: милые,

Вы спойте ласково нам о любви.

С горами сможем мы тягаться силою,

Нам вдохновение даёте вы!

Надо!

Надо!

Надо нам, ребята,

Жизнь красивую прожить.

Надо что-то важное, ребята,

В нашей жизни совершить!

…Закончив песню, Вась-Вась вытер раскрасневшееся, вспотевшее лицо и заявил:

— Все, устал. Хорошо-то как, когда попоешь, а? — Потом он обратил внимание на Фильку и поманил ее к себе. — Да ты не расстраивайся, кошка! Жулька — баба в самом соку, ее только еть да еть! Оно для здоровья полезно, правильно поступает Рахимка. Так ее, шалаву! Еть! На вот тебе, киса, хлебушка с сальцем! — и Вась-Вась бросил Фильке обмазанный жиром кусок, пахнущий тушенкой.

В это время Рахим кончил бомжихе в зад, встал, прошел к трубе и обмыл свой член. Потом вернулся к Жульке и принялся яростно его дрочить. Вскоре член выпрямился, затвердел и таджик засунул его Жульке в заросшую сизо-черным волосом пизду.

Вась-Вась довольный сидел и смотрел как Филька ест. Ему хотелось поговорить.

— А знаешь, кошка, почему Жульку прозвали Жулькой-Помойкой? Нет? То-то! Я сейчас тебе все расскажу…

Пригнали к нам как-то в середине семидесятых батальон строителей-узбеков. А может и не узбеков, а киргизов. Все одно — чурок.