Прыгай

Хельга одернула бесформенную больничную рубашку. Последние дни боль в груди беспокоила ее не больше обычного, никаких изменений. Мельком взглянув на маму, сидевшую в углу палаты, Хельга бодро ответила:

– Хорошо.

Изучив несколько страниц с последними данными обследований Хельги, доктор обратился к ее матери:

– Вы не могли бы ненадолго оставить нас наедине?

– Это обязательно? – нервно переминая пальцы, поинтересовалась та.

– Нет, но желательно. Я хочу задать Хельге несколько вопросов о ее физическом и эмоциональном состоянии. Она должна быть максимально искренней, а как показывает практика, дети редко говорят правду в присутствии родителей.

Мама неохотно поднялась. На нее больно было смотреть. С тех пор как Хельга оказалась в больнице, мама похудела, осунулась и словно постарела лет на десять.

– Останься, – сказала Хельга.

– Уверена? – уточнила мама.

– Да.

Учитывая мамин характер, каждое слово, сказанное Хельгой, потом могло быть использовано против нее. В последнее время их отношения не ладились: мама никак не могла смириться с происходящим и с собственной беспомощностью. Но Хельга не хотела ее выгонять.

– Тогда начнем. – Доктор достал из нагрудного кармана ручку. – Опиши свои болевые ощущения в течение последней недели по шкале от одного до десяти.

– Два. Иногда три.

Отметив что-то в записях, он продолжил:

– Случалось ли тебе пропускать прием лекарств?

– Нет, ни разу.

– Как часто ты выходишь из дома на прогулку?

Хельга задумалась: можно ли считать дорогу в «Pronto!» и назад прогулкой?

– Почти каждый день, – ответила она.

– Прекрасно. – Господин Новотный кивнул. – Бывают ли у тебя угнетающие мысли, чувство безысходности?

– Вам обязательно это спрашивать? – возмутилась мама.

– Это стандартная форма диагностики пациентов, столкнувшиеся с неизлечимым заболеванием. – Он оторвался от заметок, а затем обратился уже к Хельге: – Бывают?

– Вы имеете в виду, задумываюсь ли я о том, чтобы покончить с собой?

– И это тоже…

– Нет, никогда.

Доктор сделал очередную запись и задал следующий вопрос:

– Ты чувствуешь себя одинокой?

– Нет.

– Ты чувствуешь себя комфортно в кругу семьи?

Вопрос застал Хельгу врасплох. С одной стороны, можно ли чувствовать себя комфортно, когда родные страдают из-за тебя? А с другой… они очень стараются помочь ей достойно пройти все испытания. И в первую очередь всегда думают о Хельге, а потом о себе.

– Абсолютно. – Хельга краем глаза заметила, как мама выдохнула с облегчением.

– Рад это слышать. – Доктор Новотный закрыл папку. – Данные твоего кардиомонитора позволяют сделать хорошие прогнозы, Хельга. С прекращением тренировок и началом медикаментозной поддержки твоя болезнь прогрессирует намного медленнее. Если ты будешь регулярно принимать лекарства и еженедельно проходить обследования, можешь и дальше оставаться дома.

– Это лучшее, что я могла сегодня услышать. – Хельга улыбнулась и потянулась к своим вещам, которые лежали на стуле возле кровати. – А можно вопрос?

– Конечно.

– Несколько дней назад началась учеба. Можно ли мне вернуться в гимназию? Я пока не решила, просто хочу знать, могу ли это сделать, если вдруг… Ну вы понимаете…

Доктор задумчиво пригладил и без того аккуратно уложенные волосы.

– Я бы не советовал этого делать. Стресс, связанный с возвращением в коллектив, недосыпание, четкий режим дня и эмоциональная встряска тебе противопоказаны. Это может повлиять на состояние твоего здоровья, ухудшить его. Если ты чувствуешь, что нуждаешься в дополнительном общении, в больнице дважды в неделю собираются группы поддержки. Я могу уведомить кураторов о твоем визите.

– О, это прекрасная идея! – одобрительно закивала мама. – Почему мы раньше об этом не подумали?

Хельга помрачнела и, схватив свои вещи, слезла с кровати.

– Потому что это ужасно, – отрезала она и скрылась за ширмой для переодевания.

* * *

Мама молчала. Несмотря на то что ее явно распирало от желания «улучшить» Хельге жизнь, она из последних сил сдерживалась. Это угадывалось по косым взглядам, плотно сжатым губам и возмущенному сопению. Притормозив на перекрестке, мама забарабанила пальцами по рулю.

– Не понимаю, почему ты не хочешь хоть раз пойти на эту встречу? – наконец не выдержала она. Пятнадцать минут. Ровно столько прошло с момента, как они покинули больницу. – Как ты можешь быть уверенной, что тебе не понравится, если ни разу там не была?

Хельга не ответила. Отвернувшись, она смотрела в окно. Октябрь принес в Прагу дожди; глухую монотонную дробь ливня о крышу автомобиля перекрывал голос диктора, который вещал о последних событиях в мире. Прижавшись лбом к стеклу, Хельга наблюдала, как струйки воды бегут вниз, оставляя длинные следы.