Прыгнуть выше себя

И мне казалось, что я и в самом деле вижу, как из люка звездного корабля появляются фигурки в скафандрах. Очевидно, в моей памяти оживали картины из фильмов, виденных на телеэкране, дополнялись фантастическими подробностями, как во сне. Во всяком случае, я видел совершенно отчетливо нимбы над прозрачными шлемами пришедших с неба.

— О белые люди со звезд! — вопили вокруг меня акдайцы. — Вы принесли нам радость и доброту. И много-много подарков дали нам! Вы научили нас читать и писать, подарили нам семена сорго и кукурузы, рассказали, как добыть хлеб и воду из камня! У-гу-гу-о!

И много-много подарков, много-много сверкающих бус! О-у-у!

И я вопил и стонал вместе со всеми: — У-гу-гу-о!

Толпа несла меня к алтарю, где размахивал крестом и шевелил губами низенький священник. Видно, он читал молитву из Библии, но голос его заглушала иная, языческая молитва, которую выкрикивала, пела, хрипела толпа.

На мгновение я подумал: «А может быть, обе эти молитвы не так уж отличаются одна от другой и в основе их одно и то же?» Эта мысль — искра вспыхнувшего сознания, поднявшегося над безумием толпы, помогла отрешиться от общего воя и вернула меня к действительности. Я увидел, как священник берет левой рукой у акдайцев камни, которые лягут в основание их домов и потому требуют благословения, как правой он осеняет их крестом и сразу же с ловкостью фокусника хватает деньги за эту нехитрую операцию. Его заработок за один такой день составляет сумму, равную годичному заработку шахтера-акдайца. Я вспомнил, что там, за дверями церкви, меня могут ждать люди, желающие заработать на моей жизни…

Спасет ли маска на лице? Сделают ли неузнаваемой мою фигуру вихляния и приплясывания? Я бы ответил утвердительно, если бы там ждали полицейские, а не люди Поводыря. Эти могут срывать маски со всех подряд, не боясь даже вызвать взрыв фанатической ненависти у акдайцев.

Между тем течение толпы вынесло меня за двери. Я не ошибся в худших предположениях: люди Поводыря действительно ждали меня. Они, правда, не срывали маски, а действовали осторожнее. Если кто-то казался им подозрительным, два дюжих молодчика бросались к нему с раскрытыми объятиями, протягивая стеклянные бусы. Третий подносил к его рту бутылку с касфой, одновременно, будто для его же удобства, сдвигая маску.

Я уперся ногами изо всех сил, ожидая, чтобы толпа обволокла меня поплотнее. Рука сжимала нож, спрятанный на груди, большой палец замер на кнопке, высвобождающей лезвие. В такой толпе удар ножом может пройти почти незамеченным.

Мне повезло и на этот раз. Благодаря тому, что я упирался, акдайцы вокруг меня сбились тесно и людям Поводыря было трудно оттеснить их. К тому же я свободной рукой обнимал высокого пьяного акдайца, с другой стороны меня обнимал метис, украшенный ожерельями из серебряных ложек, вилок, монет. Как видно, он нацепил на себя все свое богатство.

Один из молодчиков Поводыря задержал на мне взгляд, что-то сказал своим товарищам. Неужели узнали?

Я покрепче обнял акдайца, подпевая ему, и старался подскакивать повыше. Несколько человек ринулось к нам, протягивая бусы, которые я, как и оба моих акдайца, принял из их рук. Молодчики успели заглянуть под маски акдайцев, находившихся по обе стороны от меня, но до моей маски не добрались. Я уносил с собой последний «подарок» Поводыря — дешевые стеклянные бусы, которые когда-то, очень давно, давались в обмен на золото. Преследователи и сейчас хотели совершить такой же обмен, разве что более сложный: бусы — моя жизнь — золото…

Люди Поводыря провожали нас взглядами, и я не мог определить, узнали ли они меня, замышляют ли еще что-нибудь.

Вместе с акдайцами я шел, спотыкаясь, по широким прямым улицам, где жили так называемые «тихие» — рабочие рудников, для которых английская компания построила современные дома с аккуратными двориками. В домах были газ, электричество, горячая вода. Конечно, это обошлось компании недешево, но прибыль была во сто крат большей: прекратилась текучка — ведь, уйдя из шахты, рабочий терял и квартиру. «Тихие» не вступали в профсоюз, не бастовали.

Чистенькие, обсаженные кустами тротуары кончились. Потянулись кривые улочки с жалкими лачугами, слепленными из старых ящиков, досок, листов железа. Здесь жили «буйные» акдайцы, уволившиеся или уволенные компанией.

Тропинка привела к реке. На берегу, словно отдыхающие животные, лежали лодки. Я выбрал одну из них, наиболее устойчивую, как мне казалось, сбил замок и столкнул ее в мутную воду. Предстоял близкий, но опасный путь к береговому поселению, где меня ожидает человек Густава. Он станет моим проводником.