Прыгнуть выше себя

Аборигены что-то кричали, речь их, доносящаяся из динамиков, состояла из звуков, модулированных на высоких частотах, отдельных слов в ней как будто и не было, правда, иногда мне чудились слова родного языка, слитые в немыслимые сочетания вроде: «Давайцуркипалкиуйдидураканунажми…»

Аборигенов становилось все больше и больше, они вплотную приблизились к космокатеру. Я почувствовал легкие толчки — это они исследовали корабль. Толчки становились все сильнее — аборигены явно не из робких или чересчур деликатных.

Минут через десять корабль уже раскачивало, как в бурю, затем послышались удары и треск пластмассы, некоторые приборы перестали работать.

«Однако исследования принимают серьезный оборот», — подумал я, увидев, как рухнула мачта дополнительной антенны. А когда зашатались кронштейны-держатели солнечных батарей, я не выдержал и включил защитное поле.

Отброшенные от космокатера, аборигены не разбежались, а снова бросились на штурм. Одни пытались достать корабль палками, другие бросали в него камни.

Из динамиков внешней связи слышался все тот же сплошной рев: «Давайцуркипалкинажмидуракагаей…» Я понимал, что это может продолжаться достаточно долго…

Как говорил наш командир, «высшее умение — выбрать момент риска». Я открыл аварийный люк и выскочил из катера.

Аборигены несколько растерялись, отпрянули. Я показал жестами, что пришел с миром. Представьте себе мою радость, когда они словно бы поняли мои знаки, окружили меня, стали ощупывать скафандр, дергали, гладили, тыкали в него палками. Некоторые влезали друг на друга, чтобы достать до шлема и попытаться снять его. Их лица до того напоминали человеческие, только искаженные беспрерывными кривляньями, что становилось жутко.

Особенно неистовствовал один из них — худенький, щуплый, собранный словно из одних пружинок. В одной руке он держал длинную палку, в другой — короткую. Он поддевал длинной короткую и подбрасывал ввысь, задиристо и заговорщицки глядя на меня, будто это манипулирование палками могло иметь какой-то особый, понятный мне смысл. Затем он стал предлагать мне то длинную, то короткую палку. Он явно хотел, чтобы я повторил его действия с ними. Более того, он держался так уверенно, будто нисколько не сомневался, что я пойму, зачем это нужно, и немедленно начну ему подражать.

Видя, что я слабо реагирую на его предложения, он забежал сзади, с необычайным проворством ухитрился влезть мне на плечи и стал заглядывать в лицо, одной рукой держась за мой шлем, а второй беспрерывно размахивая палкой и что-то выкрикивая. Звуков я не слышал, так как аборигены успели сломать антенну на шлеме. Я видел очень близко его лицо с ярко-красными щеками, маленьким носом-пуговкой и белесыми бровями. Мне чудилось, что когда-то я уже видел это лицо неоднократно, что оно мне давно знакомо.

В конце концов ему надоело жестикулировать, он бросил палку и начал елозить рукой по скафандру, отыскивая защелку шлема. Найдя ее, попытался открыть. Я перехватил его руку в кисти, сильно сжал. Его лицо искривилось от боли, но защелку он не отпустил. Так мы продолжали бороться, и при этом он все время что-то выкрикивал. Конечно, я мог бы легко сбросить его с плеч, разбросать остальных и вернуться в корабль. Но об этом стыдно было даже думать. Мне, космолингвисту, отказаться от контакта? Да как же после этого я сохраню самоуважение?

И я решился на риск. Сам открыл защелку, отбросил шлем за спину. И сразу же услышал:

— Давай цуркипалкиа? Нехочешь? А вочтохочешь?

Я оторопел. Ведь это несомненно были фразы на родном языке, хоть я и не знал, что такое «цурки-палки».

Вдруг лицо аборигена жалобно искривилось, и он произнес с укоризной:

— Почему ты так долго не приходил?

Он прижался ко мне, заглядывая в лицо, я почувствовал его теплое дыхание. Но теперь я не опасался микробов, которые были в выдыхаемом им воздухе. Наконец-то я узнал его и вспомнил, где видел раньше. На пожелтевших фотокарточках в нашем семейном альбоме, на портрете, висевшем в моей комнате. И только диву давался, как не узнал его раньше. Ведь это был я, собственной персоной, только перенесенный лет на сорок назад, в детство. И все остальные «аборигены» были девочками и мальчиками с Земли.

И тут меня озарило. Я догадался, куда попал и что это за планета… Планета детства. Она находилась там же, где я ее когда-то оставил. Ее координаты не изменились, и сама она осталась прежней. Это я отдалялся от нее. Отдалялся — и, как оказалось, приближался — по спирали. И вот настал миг совмещения. Именно в этот миг я понял, почему мне так трудно бывает ладить с сыном, почему всем нам нелегко понимать собственных детей. Ведь мы живем на разных планетах, в разных цивилизациях. Чтобы наладить контакт, надо точно выбрать миг совмещения, момент риска. А самое главное: не побояться снять скафандр.

КНИГА