Прыгнуть выше себя

Сигом стоял напротив, опершись о спинку другого кресла.

- Я пойду, - сказал он, - прошу тебя не выходить из корабля, пока не получишь от меня сигнала.

Он настроил приемник корабля на свою волну.

- Я помогу тебе отсюда поисковыми системами, - сказал Олег.

- Лучше бы после моих сигналов.

"А не слишком ли ты о себе воображаешь, парень? - подумал Олег. - И не слишком ли недооцениваешь меня? Впрочем, одно вытекает из другого. Ты иногда мне кажешься подростком, могучий сигом. Самоуверенным юнцом..."

- Очень прошу тебя не покидать корабль, - повторил Ант. - Мы совсем не знаем эту планету и не готовы даже психологически к ее сюрпризам.

"Но, по твоему мнению, ты готов больше, чем я, - усмехнулся про себя Олег. - Ну, что ж, иди, а там посмотрим". Он сказал:

- Не волнуйся. Если заметишь что-нибудь существенное, немедленно сообщи, и я подскажу тебе, как действовать дальше.

Выразительное лицо сигома стало встревоженным:

- Ты ведь не со мной соревнуешься. Мы оба - партнеры против неизвестности. Но ты ранен, и я иду на разведку. Разве не так обстоит дело?

- Ладно, не волнуйся, - проговорил Олег. - Я не высуну отсюда носа.

- До моих сигналов, - напомнил сигом.

- До твоих сигналов. Я буду послушным... - И мысленно досказал: "Как исправный автомат, ты ведь этого хочешь..."

Олег еле дождался, пока сигом ушел. Он лег в кресло, устроился поудобнее. Рана ныла. Он повернулся - боль чуть успокоилась. Согнул ногу, вытянул руку - и даже улыбнулся от облегчения. Почувствовал себя почти счастливым, вернулось желание размышлять. Но мысли приходили невеселые. Он думал: "Попробуй утешиться тем, что ты не такой уж примитив, что есть другие, еще проще. Можешь отнести себя к разряду благородных и смелых исследователей. Но вот у тебя растянуто сухожилие или задет сустав - и весь твой сложный разнообразный мир сужается до больничного окошка. Все великие мысли уменьшаются и гаснут. Горячие порывы подергиваются пеплом. Ты становишься рабом своего сухожилия или сустава. Садишься так, чтобы на них было поменьше нагрузки. Ложишься так, чтобы они были в тепле, чтобы им было удобнее. Только бы не болело - и ты уже счастлив. Как тебе мало сейчас нужно, человек..."

4

Олег щелкнул тумблером, и каюту наполнил треск разрядов. Луч метался по шкале, регистрируя быстро меняющиеся шумы. Олег передал ведение поиска автоматам. На экране засверкали точечные вспышки и молнии, изломанные кривые сплетались в паутину, разрывались, произвольно склеивались.

"Тебе придется все-таки раскрыться, красотка, - приговаривал Олег. Он будто заклинал планету, уговаривал и угрожал одновременно. - Можешь злиться сколько угодно, но ты ведь присвоила себе то, что тебе не принадлежит: надо вернуть. Людей нельзя красть безнаказанно. И шутки с ними тоже кончаются не всегда удачно. Человек - это не так уж много, по мнению некоторых, но все же кое-что. Уж поверь мне. И лучше бы тебе поладить с нами по-хорошему или вообще не связываться..."

На одном из экранов возникло размытое пятно. Оно постепенно прояснялось, и треск утихал. Уже можно было различить скалы, трещины в них, глыбу обвалившихся скальных пород. Олег передвинул рычаг на "обзор", и на экране поплыли унылые гряды скал, ущелья, наполненные туманом, как молоком.

Теперь и на других экранах возникло по кусочку панорамы. Шесть экранов обзора - шесть окошек, шесть лучей, протянувшихся на сотни и тысячи километров. Киноаппараты автоматически снимали все, что появлялось в окошках, на нескончаемые рулоны пленки, анализаторы первого контроля просматривали ее, дублируя тысячи кадров, где имелось хоть что-то отличное от миллионов других, анализаторы второго контроля выбирали из этих тысяч сотни. Если бы на планете было обнаружено что-то необычное, оно бы тотчас появилось на контрольном экране в сопровождении звуковых сигналов.

Шли часы. У Олега устали глаза, он прикрыл их отяжелевшими горячими веками.

И вдруг услышал шаги. Легкие, мягкие. Они доносились из-за перегородки, отделяющей каюту от узкого коридора, который вел к пульту управления кораблем.

Олег раскрыл глаза. Шаги затихли.

"Чепуха, послышалось", - подумал он, но на всякий случай переключил один из экранов на рубку управления. Она была пуста.

Но беспокойство не уходило. Чтобы отвлечься, Олег стал анализировать свое состояние: "В какой части мозга родилось это беспокойство? Боязнь неизвестности... Предки уплатили за нее кровью, мукой, жизнью, а мне она ни к чему. Это не оскорбительно для них, но мне она в самом деле не нужна. Я могу логично размышлять, сопоставлять, сравнивать... Но, может быть, моему дальнему потомку эта моя логика тоже будет ни к чему, как мне первобытные страхи?

Возможно, у него будет что-нибудь совершеннее, и моя логика покажется ему атавизмом, вроде аппендикса. Ведь она рождена в определенных условиях и выработана для определенных целей..."

Размышления все же успокоили Олега. Он переключил все экраны на внешний обзор, анализаторы - на повышенную готовность, главной компьютер - на выборку и продолжал наблюдение.