Прыгун

Поднявшись на третий этаж, стукнул в дверь под номером двенадцать. Она как-то сильно отозвалась эхом, от чего стало неуютно. Дверь открылась.

***

- Какой же ты!? – Роза всё ещё плача, но уже улыбаясь, стукнула меня маленьким кулачком в грудь,- Не мог хоть весточку подать, что живой!

Я в очередной раз виновато вздохнул.

- Я все по ночам бога молила, чтоб хоть душу твою на свидание со мной отпустил…А он живой! Не делай так больше! Не хочешь, не приходи…Но скажи ,что не хочешь. А так не делай…

Она опять плакала, уткнувшись лицом в мою грудь. А я сидел , с дурацкой улыбкой на лице , и чувствовал себя если не чурбаном, то тюфяком точно. А ещё чувствовал себя большим и толстым по сравнению с маленькой и худенькой Розой. И я гладил её по спине и прижимал к себе. А ещё я был, наконец, счастлив, осознав, что Роза эта та женщина, которую я любил всю свою жизнь, сам себе боялся признаться, но любил. И она ,оказывается то же любила меня, но всегда старалась это скрыть.

- Собирайся Роза я за тобой, - выпалил я, и задержал дыхание, в ожидании её ответа.

Она подняла глаза на меня.

-Куда?

- В одно место….Вместе жить будем.

Вот и всё, подумал я. Вот и сказал, самое главное. Роза стушевалась. Пальцы её мяли край платья. Слезы просохли, и она неожиданно обиделась.

- Зачем я тебе? Я старая, страшная. Да и вообще…

- Не говори глупостей. Я понял, что нужна мне только ты. Давай, собирайся.

Она покачала головой, пряча глаза.

- Тебе только так кажется, пройдет время, и ты будешь жалеть о своём решении, а выгнать меня будешь стыдиться, потому, что добрый…

Вот уж добрым меня никто ,никогда не называл.

- Роза, милая…,- нужные слова вдруг разом пропали,- Собирайся и не думай ни о чем. Скоро стемнеет, идти не близко. Или пошли как есть?

Она опять в молчании замотала головой. Я поймал её рукой за подбородок и посмотрел в глаза. В них было столько боли, что я задохнулся от нежности и стал поцелуями покрывать её лицо, бормоча какие-то глупости. И вдруг ощутил нечто, нечто, чего не замечал в ней. Какую-то важную и значительную перемену, в её облике, в чувствах , в организме…

Внутри неё билось ещё одно сердце. И это сердце тянуло ко мне ручонки и говорило: Папа! И я сразу нашел те важные и единственно правильные слова ,которые порушат все её аргументы и расставят все по своим местам.

- Собирайся Роза. Неужели ты думаешь, я допущу, чтобы мой ребенок рос без отца?

Она вздрогнула как натянутая струна, а глаза широко открылись, и я на миг утонул в этих глазах, цвета ночи.

- Откуда ты знаешь? Ах, ну да ..- опустила глаза на едва заметно округлившийся животик

- Знаю, Роза, знаю…И не беспокойся, знаю так же ,что это мой ребенок. Он меня папой назвал.

Закрыв покрасневшее лицо руками, она заговорила.

- Бог, мой! Максим, он ,правда твой, я два года как…От другого я давно бы уже ребенка вытравила. А этого не посмела в память о тебе. У меня не было кроме тебя никого..

- Вот и хорошо, ты меня любишь, я тебя люблю. Чего разговоры разговаривать? Пошли.

И я увлек её за плечи ,поднимая с дивана. – Где твоя курточка? Вот она наша курточка, на вешалке.

- Что? Что ты сказал?

Меж тем я одевал на неё курку. Она вырвала руку из рукава.

- Повтори!

- Люблю я тебя дурочка.

Дурочка обвила меня руками за шею и глаза её засияли.

- Повтори!

- Люблю, и всегда любил, и любить буду.

- Милый мой, глупый мой. Мне никто никогда не говорил таких слов. И ради них , и ради нашего ребенка я пойду с тобой хоть к черту на кулички. Только ты пообещаешь мне, что никогда не перестанешь мне их говорить.

Напустив на себя серьезный вид и выпятив грудь, я ответствовал: - Обещаю. Гадом буду!

- Собирайся!

Подхватив сумку стал запихивать в него всякие тряпки ,Роза оживленно мне помогала.

Пять секунд и сумка полная.

- Всё? Ты больше ничего не хочешь взять? Учти, ты сюда не вернешься.

- Вот и замечательно, опостылела мне эта квартира. Гори она синим пламенем!

Я кивнул, и мы вышли на площадку. На лестничной на площадке этажом выше сидел Шустрый ,и шипел, прикладывая палец к губам. Украдкой глянув в окно, лицезрел следующее: У подъезда стояла толпа, человек шесть, что-то оживленно обсуждая. Длинный и нескладный Толик- Лентяй размахивал руками и брызгал слюной, отстаивая свою точку зрения.

- Да говорю, это Толстый был! Что я Толстого не знаю? Сам ты в шары долбишься!

Какое на хрен приведение днем? Говорю, видел я как он с пацаном каким-то проходил!

Положеньице, подумал я , и надо решать его срочно, пока они кучкой стоят. Шепнув побледневшей Розе, чтоб здесь подождала, щелкнув затворами, мы скользнули с Шустрым вниз по пролету. Меж тем Толик продолжал:

- Отвечаю, что Толстый! Вон и следы в грязи большие и маленькие. Значит точно в этот подъезд зашли!

- Это ты не ошибся, Толик! – Сказал я, выскочив из подъезда, и дал очередь .С восьми шагов да по толпе промазать трудно. Следом включился Шустрый, добивая тех, кто не умер сразу. Я подошел к Толику, бурно икающему кровью.