Прыщ

Иная присяга самих государей: они присягают вере и земле. Князья на «Святой Руси» воспроизводят модифицированные, с учётом христианства, клятвы своего родоначальника — Рюрика. Который клялся в верности земле, но не конкретному лицу.

Если бы Судислав изменил князю — было сказано: «изменник государев». Если бы, будучи князем, он изменил своему народу — было бы: «изменник земли». Но он — «мятежниче».

«Брат восстал на брата» — обычная формула княжеской междоусобицы, «мятежа». Спора равных.

   «Идут походные телеги,
   Костры пылают на холмах.
   Беда: восстали печенеги!».

Снова Пушкин удивительно точен: печенеги «восстали», но не изменили. Они нарушили мирное соглашение, но не клятву верности.

Похоже, что для галичан Судислав был персоной из категории — «государь прирождённый». На котором — «долг сохранения земли его, вручаемой ему господом». Долг этот для всякого рюриковича — пожизненный, от рождения до смерти или до монастырского пострига.

«Мятежниче земли» — так можно сказать только о том, кто имеет права на эту землю, кто обязан перед землёй, но не перед конкретным человеком. О восставшем, но не изменившем. О князе, но не о боярине.

Странность Судислава из Галича становится более понятной, если обратится к истории Галицкой династии.

Самый яркий её представитель, мой нынешний современник, легендарный и достославный Ярослав Владимиркович (Остомысл).

Персонаж «Слова о полку Игореве». Один из символов государственной мудрости «Святой Руси». Успешен в походах и в советах, в строительстве городов, расширении рубежей, в соглашениях с другими государями.

Один недостаток: конфликт сексуальной ориентации, биологического пола и социальной гендерной роли. Особенности психики — видны в летописях. Следствие: нетрадиционная сексуальная жизнь. И это — катастрофа. Перекрывшая все его достижения и приведшая Галицкое княжество к краху. Несмотря на основанные новые города, заключённые мирные договора и одержанные громкие победы.

«Монархия — образ правления, при котором власть передаётся половым путём».

Едва у правителя появляются… странности в этом… «поле», какие-то отличия от общепринятого, законного, освящённого…

«Правильный» пенис правителя — необходимое условие государственности, процветания и суверенитета.

Можно довольно точно сказать: кто, где, когда — «сбил настройки», «границы допустимого» Остомыслу. Кстати, тоже один из ярчайших персонажей этой эпохи. Снискавший не только страстную любовь многих мужчин и женщин, но и целых народов. Вместе с не менее страстной и повсеместной ненавистью.

А вот сыну своему Остомысл всё сделал сам. Ненависть между отцом и сыном в этой семейке сравнима только с ненавистью между женой и мужем — там же. Княгиня с княжичем несколько раз пытаются убежать от Остомысла, натравливают на него соседей, устраивают заговоры с сотнями зарубленных людей и публичным сжиганием любовницы князя на его глазах на центральной площади Галича…

Вот в этом во всём выросла Ярославна. То-то она так рыдала в Путивле на заборе по своему нормально ориентированному мужу.

Сынок Остомысла так и не женился, но любовью чужих жён обделён не был. До такой степени, что одна из его любовниц, некая попадья, рискуя жизнью своей, сумела доставить ему в место заключения под платьем нож.

Мадьяры как-то поймали парня и посадили на крышу высокой башни. «Властелина колец», посадку Гендальфа — не напоминает? Но отважная женщина добилась свидания, принесла узнику тайком кинжал, он нарезал полос из ткани шатра, в котором жил на крыше той высоченной башни, скрутил, слез и убежал. Пожить на свободе — он смог. А вот продолжить династию, обзавестись законным сыном — нет. А — незаконным?

Понятно, что от княжеской любвеобильности рождаются дети. По-русски — ублюдки, по-импортному — бастарды.

Рюриковичи очень враждебно относились к бастардам: Русь общее имение дома, всех признанных потомков Рюрика. Поэтому лишние рты не нужны никому. Папашка может признать мальчонку от любимой наложницы своим сыном, как, кстати, и сделал Остомысл, но — род никогда. Приличных городов, уделов — постоянно не хватает на всех. «На фига нам второй сорт, когда и первый — девать некуда?». Со времён Рюрика до «Погибели земли Русской» (почти четыреста лет) летописи называют только четверых внебрачных детей, ставших князьями. Один из них — сам Креститель, другой — из ублюдков Остомысла.

Естественно, незаконных детишек у русских князей много больше. Среди этого множества «ущербных», претендующим на княжеское корзно, но не получившим его, был, вероятно, тот самый галицкий Судислав.

Понятно, что никто «свечку не держал» и генетический анализ для подтверждения отцовства — не проводил. Русские летописи молчат о его происхождении: непристойно толковать об ублюдках. А вот западные позволяют себе больше.