Прыщ

Она пыталась оттолкнуть, оплевать или укусить. Но найдя её губы… и внутренние… и собственно… Она пыталась не пустить, пыталась отодвинуться, встать на носок… Лёгкий толчок под колено единственной опорной ноги… Она осела. Глубоко. Не сдержав вскрика. Как Маша с медведем:

«Глубоко… сижу.
Высоко гляжу».

Кочерга подпирала ей подбородок и заставляла смотреть в потолок, в «высоко».

По собственным ощущениям… — совершенно неподготовленная девочка. Какая безалаберность и непредусмотрительность! Ведь знала же с кем идёт! Хотя, конечно, её не сильно спрашивали. Но ведь в дом-то сама приехала! Хотя, конечно, она же не знала, что я тут буду. Но что я в городе — точно знала!

«— Казаки в городе!

— А Фрунзе знает?».

Знала и не уехала. Не спряталась, осталась. Значит — заранее согласилась! На всё.

   «Забил… заряд я в… в пушку туго.
   И думал: угощу подругу…».

Угощаю. Хотя, конечно — «макдональдс», «очень быстрого приготовления». Режим отбойного молотка… дыр-дыр-дыр… не является моим любимым, но — знаком и употребим. «Кролики — это не только ценный мех и три-четыре килограмма ценного мяса, но и…». А что поделаешь? — Работаю «кроликом» — печёт же!

Так вот что я вам скажу: каждый попаданец должен быть пожарником! То есть, конечно: учителем, врачом, законоведом, милиционером, экономистом, инженером, моряком, химиком, фехтовальщиком, ветеринаром, трахальщиком, металлургом, плотником… Но на «Святой Руси» — обязательно ещё и пожарником. Весь огонь до 20 века — открытый, почти все строения — деревянные. «Гори-сияй» — постоянно.

Огонь… Его — надо знать. Если ты его просто боишься — ты его не поймёшь. Его надо понимать, уважать, отчасти — даже любить… Тогда ты сможешь предвидеть. Не рассчитать — расчёт движения пламени — как движение денег в бухгалтерии — посмертно. Надо научиться предчувствовать. Это — опытом. Наблюдая за чудаком, который заливает горящий керосин водой. Или — вливающим тонкую струйку бензина из ведра на почти погасший костерок. Или… как ревёт верховой лесной пожар, как проваливается техника в ямы выгоревшего торфа… как в промышленном здании пламя идёт против всех законов природы против ветра, как с грохотом разлетаются стёкла… А ещё бывает «огненный смерч». Когда свинец течёт, а железо становится пластилиновым. Как было в Дрездене и Гамбурге при бомбёжках союзников, в Москве в сентябре 1812, в Киеве в 1811.

Однажды я попал на Хануку. Единственный праздник, на котором зажигают не 7, а 8 свечей. Праздник радостный, детский. Но вдруг я занервничал. Не сразу понял причину: девочка-подросток ставила подсвечник на окно. Там же занавески! Они же могут загореться! Меня не поняли: у южан, привыкших к каменному жилью, нет такого чувства пожароопасности, как у выросших среди дерева.

Я с огнём — в ладах. Может, предки постарались — были в родне люди, которые с пламенем работали. «Если плевок от бака трактора — камушком отскакивает, не шипит — немедленно сваливать» — запомнил.

Может — собственный опыт. Прямо скажу: весьма куцый. Но достаточный, чтобы дочка гоняла своих парней:

— Вы куда к костру лезете? Всё испортите! Меня папа учил. А он человек огня.

Очевидное преувеличение и хвастовство ребёнка. Однако, без панибратства, конечно, но пламя малость понимаю.

Если этого чувства нет, то попадировать в Русь… «мир праху его» — незамедлительно.

Выражение «любовный жар» постепенно становилось всё менее иносказательным — ступеньки лестницы за моей спиной потихоньку вспыхивали одна за другой. Несколько раз княжна вдруг начинала дёргаться. Видимо, хотела поделиться своими пожарными наблюдениями. Гримасничала, страшно таращилась, мычала сквозь одеяльце. Потом закрыла глаза и только ритмично морщила носик в такт моим толчкам.

   «Жаркою страстью пылаю
   Сердцу тревожно в груди…
   Детка! Тебя уже знаю,
   Но наша любовь впереди!»

Вот ещё чуть-чуть, вот ещё разок, вот… вот-вот настанет это самое «впереди»…

Становилось всё жарче, спина взмокла, и не только от моих экзерцисов. Помещение постепенно наполнялось гарью и вонью. И вот как только я… ещё чуть-чуть… ещё последний разок… тут сзади сильно зашипело, заскрипело, загрохотало… Бе-э-езды-енынь! Волна горячего воздуха с роем жгучих искр ударила вдоль пола, понизу. Будто синхронная атака взбесившихся ос на мою голую… часть тела.

Княжна панически распахнутыми глазами уставилась на рухнувшую за моей спиной в дыму и пламени лестницу, беспорядочно забилась в моих руках… Я тоже… несколько забился. В поисках. Всё никак не мог найти то… уютное местечко, откуда только что выскочил… из-за этих жалящих искр…

Э-эх… Увы. Поздно. «Невозможно дважды войти в одну и ту же реку». И не только в реку. И остановиться уже… Мда, второй раз с этой женщиной, и второй раз всё остаётся у неё на животе. Закономерность… Это что-то означает? Что-нибудь тайное, сакральное, заповеданное?