Прыжок

Он продолжал с бесстрастным видом просматривать меню, хотя понимал, что задел за обнаженный нерв. От этого ему неожиданно сделалось грустно. Алан поднял на нее глаза и с изумлением осознал, что она намерена выплеснуть стакан «Перье» прямо ему в лицо. Уворачиваться было слишком поздно…

Вымокший до нитки, он откинулся на спинку стула и сокрушенно покачал головой. А потом сказал, стиснув зубы:

— Если бы это сделал кто-нибудь другой, а не вы, Донна, я врезал бы ему этим стаканом по голове, не задумываясь. Теперь я пойду в туалет, чтобы привести себя в порядок и успокоиться, потому что я страшно зол, черт побери! Женщина, если вы еще будете здесь, когда я вернусь, я потребую от вас извинения. После чего мы посмотрим, возможно ли дальнейшее сотрудничество между нами… Но если вы еще хотя бы раз выкинете такую штуку, то я заставлю вас пожалеть о вашей долбаной жизни!

Сама ошеломленная своим внезапным дерзким поступком, Донна страшно побледнела. Она молча смотрела, как Алан вытаскивает платок и вытирает лицо. Пока он вихрем несся через ресторанный зал в сторону туалетной комнаты, она имела возможность хорошенько осознать, что именно и с кем она себе позволила: «Алан Кокс опасен. И так же опасен мой муж».

Выпитое Донной спиртное давало о себе знать. Она взглянула на пустой стакан из-под «Перье» со смешанным чувством: страх и одновременно триумф. «Я не доверяю своему мужу». — Эта новая мысль продолжала волновать и печалить ее. Видимо, на нее нашло затмение, раз она позволила втянуть себя в эти дела. Все, что она постепенно узнавала, оказывалось все выше и выше расположенным на шкале преступности. И вровень с одной из высших точек шкалы, в сущности, стоял ее муж — любимый Джорджио.

Она наполнила свой стакан из большой бутылки «Перье», стоявшей на столе, и принялась медленно пить. То, что, как она узнала, Джорджио связан с ужасными типами вроде Энни, Джонни и Ника Карвелло, шокировало ее. Но даже принимая во внимание угрозу, высказанную в ее адрес Аланом Коксом, она все равно не желала выходить из игры. «Все, что я хочу, — это узнать правду».

Она понимала: со временем правда откроется ей и обнаружится, что правда горька. Тем не менее в ожидании возвращения Алана Кокса она в уме репетировала слова извинения: «Я не хотела выплескивать воду в лицо Алану. Мне следовало выплеснуть ее в лицо собственному мужу».

У нее было странное ощущение: похоже, Алан Кокс понял это прежде, чем она сама.

Книга вторая

Odi et amo: quare id faciam,

Fortasse requires.

Nescio, sed fieri sentio et excrucior.

Я ненавижу и люблю; и ты можешь

спросить, почему это так.

Я не знаю, но я чувствую, что это

случилось, и я страдаю.

Кармина № 85, Гай Валерий Катулл 84–54 гг. до Рождества Христова

В двадцать лет правит воля;

В тридцать — разум;

А в сорок — суждение.

Альманах Бедного Ричарда (июнь, 1741),

Бенджамин Франклин (1706–1790)

Глава 26

Джек Кроун был ливерпульцем с толстой шеей. И среди более или менее отдаленных предков имел одних чистокровных ирландцев. Он носил чисто ирландское имя, его темно-синие глаза тоже были истинно ирландскими… Однако матерью Джека стала вьетнамка неопределенного возраста и еще, более сомнительной репутации. И вырос он в атмосфере подавленной страсти к насилию, сильной материнской любви и откровенной жестокости.

Кек То, его мать, жила в маленьком арендуемом ею домике в центре Хэндсворта. Она дополняла свое скудное социальное пособие разными случайными заработками на Лайм-стрит и в районе доков. Она была маленького роста, говорила тихо и дружелюбно, и это привлекало к ней крупных порывистых типов, которые хотели на уикенд улизнуть из дома и провести какое-то время в теплом доме с теплой женщиной. Неожиданное пришествие домой рослого сына-полукровки зачастую пугало их. Особенно потому, что Джек ненавидел «друзей» матери больше всего на свете.

Кек То умерла, когда ему было тринадцать лет. Джек вымахал в рослого парня и выглядел значительно старше своего возраста. Он нашел себе работу в доке — грузил товары на большие корабли, что входили в порт, но всегда держался обособленно от других докеров. К семнадцати годам он уже мог считаться уставшим от жизни мужчиной; именно в это время Джек и познакомился с Джоджо О'Нилом. Джоджо к своим тридцати пяти годам давно приобрел в доках широкую известность как сводник и поставщик девочек. И он легко разглядел большой потенциал в громадном молодом Джеке Кроуне.