Прыжок

Он осторожно опустил ее на пол… Направившись затем в ванную, Дэнни широко улыбнулся ей:

— Я лишь вымою яйца и потом опять буду готов. Неплохо, а? Два раза за пару часов!

Джуни пошла за ним в ванную. Положила свои маленькие ручки мужчине на плечи и провела по ним ладонями, словно разглаживала воображаемые морщины.

— Я люблю тебя, Дэнни. Ты ведь знаешь это, не так ли?

Он отступил от раковины, повернулся к ней и застегнул молнию на брюках. Самым смешным во всем этом было то, что он точно знал: она и вправду любит его по-своему, так же, как и он любил ее. Большие голубые глаза Джуни сверкали от непролитых слез, и в первый раз за много месяцев Дэнни разглядел в них мерцание подлинной страсти.

— Иди сюда, девочка! Давай-ка обнимемся…

Он прижимал Джуни к себе и все удивлялся тому, какая же она маленькая. Пусть в глазах всего света она великанша. Для него Джуни всегда была его крошечкой. В конце концов, и он сам весил немало.

Дэнни поцеловал ее в шелковистые волосы на макушке и грустно сказал:

— Мне надо идти, любимая, старуха ждет меня дома. Я сказал ей, что поеду по делам Мэсонов.

Джуни улыбнулась и выразила готовность проводить его до дверей.

— Я посмотрю на тебя с балкона, хорошо?

Он быстро поцеловал ее на прощание и поехал на лифте вниз, насвистывая что-то себе под нос и думая примерно следующее: «Джуни — все в моей жизни». Дэнни приезжал из своего дома в Сильвертауне к ней, в Плейстоу, четыре раза в неделю, а иногда и чаще. После несчастного случая, случившегося с его сыном, он с каждым днем все больше полагался на Джуни. Подавленный чувством вины, Дэнни постепенно отдалялся от Лоррейн, поскольку в глубине души понимал: в какой-то мере он несет ответственность за несчастье с сыном. Но, как и многие мужчины его склада, Дэнни не мог примириться с этим и мысленно обвинял жену во всем. Так ему было намного легче.

Выйдя из многоквартирного дома, он прошел к небольшой забетонированной автомобильной стоянке и сел там в свой темно-зеленый «Косворт». Поймал взглядом смутные очертания Джуни на балконе. И улыбнулся: «Она такая простая, эта Джуни. Грубишь ей, а она тебя лишь веселит. И это уже что-то! Никаких тебе занудливых разговоров, никаких взаимных обвинений. Ничего! Не то что жена. Она ведь все знает о Джуни. Но в отличие от последней у нее не хватает чувства приличия, чтобы держать свою пасть на замке и не орать об этом во всеуслышание… Какого еще хрена нужно этой женщине?» — спросил он себя мысленно. И зажег фары автомобиля. Джуни тоже улыбалась, стоя в темноте на балконе: «Он знает, что такое быть романтичным, что бы там ни думала его чокнутая корова-жена».

Дэнни вставил ключ в замок зажигания. И вдруг услышал позади себя какой-то шорох. Когда повернулся, чтобы посмотреть, что там, то почувствовал, как вокруг его шеи обвилась веревка. А потом пассажирская дверца открылась, и Дэнни почувствовал сильный запах бензина. Он попытался сорвать с себя веревочную петлю, но тут ощутил на лице и плечах холод от пролитого на него бензина. Жидкость моментально впиталась в его пиджак из чистой шерсти…

Он рванулся с места, едва не потеряв сознание от страха, но чуть не задохнулся, поскольку его горло все туже стягивала веревка. Дэнни попытался хотя бы выпрямиться в машине. И внезапно увидел перед своим лицом открытый огонь зажигалки.

— Привет, Дэнни!

Джуни недоуменно наблюдала с балкона, как какой-то человек выбрался через пассажирскую дверцу из машины Дэнни. Она не могла точно разглядеть, что этот человек делает, потому что фонари на их улице горели очень редко… Мерзкий ублюдок все предусмотрел! Только когда Джуни услышала вопли и увидела пламя, она поняла, что случилась беда. Откуда ей было знать, что человек этот прокрался в машину уже давно, еще в то время, как они с Дэнни пили «Голубую монахиню» и резвились в постели с таким пылом, словно от любовной возни зависела сама их жизнь.

После оглушительного грохота раздавшегося взрыва ноги у Джуни совсем ослабели, и она опустилась на колени.

В многочисленных окнах ее многоквартирной башни уже горел свет. Но единственное, что способна была делать Джуни Дэнт, — это плакать горькими слезами, потому что все, о чем она мечтала, ушло от нее навсегда.

Глава 12

Джорджио Брунос без сна лежал на койке и непрерывно думал о Донне. И о том, что произошло днем раньше. Он теперь почти не спал по ночам и поэтому почувствовал, что заболевает. Не утруждал себя бритьем, не принимал душ и уже начал ощущать запах собственного тела: тошнотворно-сладкий запах пота, поскольку накануне он поднимал гири, коротая время в ожидании визита Донны.

Джорджио вышел к ней совершенно довольный собой. Он был рад видеть Донну. А она отбросила его от себя прочь своими жесткими словами.