Прыжок ласки

Я удивился ее наивности, а потом вспомнил первые слова Захарии, обращенные ко мне, и тепло улыбнулся. Кажется, я только один раз, да и то вскользь, упомянул ему имена моих Детей, но его профессиональная энциклопедическая память фиксировала любую информацию, которая могла впоследствии пригодиться.

– А тебе бы тоже не мешало бы обзавестись парочкой детей, – широко улыбнулся я.

Он задумчиво посмотрел на древний жужжащий вентилятор у нас над головами, готовый вот-вот сорваться и рухнуть прямо на столик. Этот механизм в каком-то смысле напоминал всю современную жизнь в Америке: отставшая от времени инфраструктура, готовая выйти из строя в любой момент.

– Да у меня и жены-то нет, Алекс. Все еще никак не могу найти подходящую женщину, – признался Захария.

– Ну хорошо, – согласился я. – Тогда сначала женитьба, а потом обязательно дети. И не меньше двух. Тогда твои неврозы прекратятся.

Официантка поставила перед нами две чашечки дымящегося кофе.

– Это все? – недовольно спросила она, потом покачала головой и удалилась, не прибавив больше ни слова.

– А может быть, я не хочу ничего менять в своем невротическом характере. Может быть, именно по этой причине я и стал таким незаменимым репортером. Стоит мне успокоиться, как я превращусь в такую же преснятину и примитива, как все остальные. Тогда мои ставки для Дона Грэхэма и всей компании сразу упадут.

Я отхлебнул глоток напитка, который здесь назывался «кофе» и изготавливался из позавчерашней гущи.

– Ты забыл о том, что если у тебя будет пара детей, твои ставки поднимутся по крайней мере в их глазах, и этого тебе окажется вполне достаточно.

Захария прищурил один глаз и причмокнул левым уголком рта. Когда он задумывался, мимика его становилась неподражаемой.

– Ну, это только в том случае, если дети меня будут любить.

– Неужели ты считаешь, что тебя можно не любить? Уж поверь мне, Захария, человек ты замечательный. Твои дети будут обожать тебя, так же, как и ты их. И в результате у вас получится взаимообожаемое общество.

Наконец, он рассмеялся и громко хлопнул в ладоши. Когда мы собираемся с Тэйлором, мы любим похохотать, и за нашим столиком шутки обычно сыплются одна за другой.

– Так ты будешь моей, нарожаешь мне детей? – склонился он над чашкой кофе. – Между прочим, именно сюда приходят мужчины, для того чтобы познакомиться с хорошенькими женщинами. Холостяков здесь полно и из Бюро статистики, и из правительственного департамента по делам печати, а одиноких женщин хватает в Центре Кеннеди или соседнем институте.

– Ну что ж, такого предложения я давно не слышал. Кстати, ты не забыл, зачем я тебя позвал? Как ты думаешь, стал бы я просто так соглашаться пить эти помои вместо кофе?

Тэйлор отхлебнул из чашки:

– Ты прав, кофе сегодня крепковат. Напиток что надо, верно, Алекс? Так что же произошло?

– Тебе хочется получить еще одну Пулитцеровскую премию за успехи в области журналистики?

Он сделал вид, что обдумывает мое предложение, хотя я уже успел заметить, как засветились его глаза:

– Не исключено. Я уже прикидываю, как бы покрасивей устроить диплом над камином. Чтобы было симметрично. А то одна моя подружка, работающая на Джингрича, считала, что у меня там чего-то не хватает. Правда, с тех пор мы больше не встречались.

За следующие сорок пять минут я изложил Захарии то, что намеревался. Я поведал ему о ста четырнадцати нераскрытых убийствах на юго-востоке и северо-востоке Вашингтона. Для сравнения провел параллель между расследованиями дел Оденкирка и немецкого туриста с одной стороны и следствием по делу Тори Гловер и Марион Кардинал. Я проинформировал его о том, кто такой шеф детективов Питтман, каковы его пристрастия и предубеждения, и о своем отношении к этому человеку. Заодно признался, что терпеть его не могу. А ведь Захария знает, что мало о ком я так отзываюсь.

Он качал головой в такт моей речи, а я говорил, говорил, говорил, пока не высказался полностью.

– Не то чтобы я сомневаюсь в твоем рассказе, но хотелось бы знать, можешь ли ты подтвердить изложенное документально? – наконец, поинтересовался Тэйлор.

– Какой же ты дотошный и придирчивый, когда дело касается деталей.

Я нагнулся и вытащил из-под стола припрятанный там сверток, в котором находились две толстые папки. В глазах журналиста вспыхнул охотничий азарт.

– Надеюсь, это поможет. Тут копии документов на шестьдесят семь нераскрытых дел. И еще одна копия нового расследования, касающегося Гловер и Кардинал. Обрати особое внимание на количество детективов, приписанных к каждому из имеющихся дел. Проверь количество часов, отпущенных на расследование. И, думаю, сразу заметишь существенную разницу. Это все, что я смог добыть, но существуют и другие материалы.

– Но почему происходит подобное безобразие, напоминающее злонамеренное умолчание?

Я кивнул, оценив мудрость заданного вопроса: