Прыжок над пропастью

Когда Паук спустился в подъезд, неизвестный замолотил в дверь кулаками. Громкий удар. Потом еще один. Вам! Вам! Вам!

От притолоки отлетела щепка.

Открылась дверь квартиры на первом этаже; оттуда вышел голый мужчина, в полотенце, обмотанном вокруг талии. И в тот же миг в подъезд ворвался громадный лысый толстяк в футболке и джинсах, сплошь покрытый татуировками.

Зажегся свет.

– Ты!

Лысый жирдяй показывал пальцем на Паука.

– Ах ты, сволочь, убийца поганый!

Электрошокер болтался на поясе; он был выключен. Паук отошел назад и попытался выхватить из кармана «хеклер-кох», но пистолет зацепился за ткань. Толстяк наступал на него, протянул руку, сорвал с лица маску; Паук почувствовал на себе его дыхание. От толстяка пахло жареным луком. Потом его сильно ударили в живот. Паук отлетел к стене, больно ударившись о поганый велосипед.

Цепляясь за стены и пол, как загнанная в угол крыса, не вынимая руки из нагрудного кармана, Паук отчаянно лягнул ногами и услышал крик боли, когда падающий велосипед ударил толстяка по коленям. Толстяк упал ничком, запутавшись в спицах.

Паук успел выхватить пушку; он прицелился в своего противника, который с трудом поднимался с пола, и спустил курок. На щеке толстяка появилась аккуратная круглая дыра.

На миг время словно остановилось, как будто он нажал на видеомагнитофоне кнопку «Стоп». Паук видел, как толстяк смотрит на него с почти детским выражением, как будто ругает непослушного мальчишку. Голый мужик в полотенце прижал руку ко рту; глаза у него побелели от ужаса. Мужик пятился по направлению к своей квартире.

Паук выстрелил еще раз, и половина шеи толстяка исчезла. Голова упала набок, лицевые мышцы обмякли. На мгновение он превратился в массу лоскутов кожи и сухожилий, потом из раны начала хлестать кровь – неравномерно, как будто из шланга, на который наступили ногой. Толстяк рухнул на бок, как мешок, сброшенный с парашюта.

В подъезде воняло экскрементами, порохом и карри. Паук с трудом поднялся на ноги.

– Пожалуйста, не надо! – завопил голый мужик в полотенце. – Не убивайте меня! – Он на удивление проворно скакнул в свою квартиру и захлопнул дверь.

Только тогда Паук осознал, что маски у него на лице нет.

Мужик видел его лицо!

Он выглянул на улицу. Ну и облом! Послышался грохот придвигаемой мебели. Он бросился к квартире, в которой скрылся мужик, и со всей силы лягнул ногой дверь. Изнутри послышался голос:

– Не надо, пожалуйста! Я ничего никому не скажу, я вас не видел!

Паук дважды выстрелил в замок, проделав в двери дыру размером с кулак. Потом навалился плечом. Послышался грохот. Мужик в квартире закричал.

Где-то вдалеке завыла сирена.

Паук перевел взгляд на распахнутую парадную дверь.

Вперед!

Он в последний раз метнул злобный взгляд на квартиру первого этажа и нехотя вышел из подъезда. Спустился по ступенькам к своему велосипеду. Ключ от висячего замка, как назло, на самом дне рюкзака.

Сирена все ближе.

Он достал ключ. Из спикерфона послышался чей-то голос:

– Алло! Алло! Кто там? Что происходит?

Сирена совсем близко.

Паук выронил ключ, будь он неладен.

Попытался подобрать его, но в перчатках это было нелегко. Черт побери, ему нужен проклятый велосипед, и как можно скорее!

Еще одна попытка подобрать ключ. Он заметил мощный синий луч, который обшаривал стоящие в конце улицы машины. Брось его! Брось к черту!

Паук побежал, забыв о велосипеде. На поясе болтался электрошокер, под мышкой – фонарик, в руках – «хеклер-кох». Он сунул пистолет под футболку. Глушитель такой горячий, что ожгло кожу. Но Паук не замечал боли. Он бежал наугад – вперед, в тишину, мчался на запах свежей зелени, в огромный темный оазис – общественный парк.

В голове крутилась единственная мысль: «Облом! Настоящий облом. О господи, как же я обломался!»

67

Телефонный звонок ворвался в сон противным металлическим скрежетом, выманивая ее из уютной, теплой раковины. Второй звонок прозвучал громче, третий еще громче – резко и пронзительно. Вера попыталась снова провалиться в сон, поймать видение за хвост, вернуться в другой мир, в котором она пребывала, гораздо лучший мир, но он стремительно ускользал, и она оказалась словно выброшенной на берег.

Завывал ветер. Вера открыла глаза и увидела, что занавеси раскачиваются на карнизах, как сорванные паруса; за окном она увидела асфальтово-черные тучи, услышала, как крючки, на которых крепились занавеси, бренчат по карнизам. У нее в душе туча была еще чернее. Холодный, враждебный ветер дул ей в лицо. Телефон зазвонил в четвертый раз, и кровать наконец зашевелилась. Росс перекатился на бок и схватил трубку. Потом она услышала его голос:

– Мм?

Вера лежала неподвижно, радуясь, что прекратились противные звонки. Голова кружилась; ее так тошнило, что невозможно было даже пошевелиться. На один краткий миг мелькнула мысль: «Понедельник. Поеду к Оливеру».

Потом она с печалью осознала: нет, нет, еще не прошло воскресенье. Надо пережить воскресенье.

– Кто это? Простите, не понял… А, да, да… Извините, вы меня разбудили… Поздновато… Да.