Он завел мотор и проехал по дороге полмили, затем свернул влево, въехал в ворота, переехал проволочного «лежачего полицейского» для скота, прижавшись носом к ветровому стеклу, вглядываясь в дождь, туман и мрак.
Еще через полмили он снова увидел впереди очертания построек фермы. Фары высветили открытый навес и ржавый трактор.
Росс не знал, издалека ли заметен свет его фар в такую погоду. Хотя из-за сосновой рощи дорога не видна и сука не заметит его из своего любовного гнездышка, существует другая опасность: если они выглянут из неосвещенного окна, они могут заметить ближний свет его фар. Он остановил машину за навесом и выключил ближний свет. Морские создания убрались в свои подводные пещеры на приборной доске.
Можно не спешить. Времени у него сколько угодно. Главное – не торопиться, все делать по плану и не пытаться действовать преждевременно, без подготовки.
Росс включил радио, но стало хуже, так как от приемника шло слишком много света. А ему нужна была полная темнота.
Машина качалась на ветру.
Голова гудела от ненависти.
Доктор Оливер Кэбот в синем джипе «чероки» проехал по той же дороге раньше его. Он проехал мимо него к Вере,
Спустя какое-то время его глаза привыкли к темноте, и он отчетливо видел дорогу. Росс завел машину и, не включая света, медленно двинулся вперед.
Он проехал во вторые ворота и поднялся по крутому склону холма. Подъезжая к рощице, он заметил, как между деревьями мелькнул лучик света.
Росс свернул с дороги и осторожно повел машину по колдобинам в заросли между деревьями – там его ниоткуда не будет видно. Он заранее проверил землю – достаточно ли тверда, чтобы выдержать вес машины.
Достав из багажника бинокль, он вышел на опушку и, опершись для устойчивости о дерево, поднес бинокль к глазам.
В трех окнах дома горел свет: в кухне, откуда раньше выглядывала подлая сука, в окне рядом со входной дверью и в мансардном окне «Велюкс» под крышей.
Ни суки-жены, ни доктора Оливера Кэбота не видно.
Росс бросил взгляд на светящийся циферблат наручных часов. Без десяти девять. Он стоял, опершись о ствол дерева, то поднося к глазам бинокль, то опуская его.
В поле блеяли овцы; над головой летала летучая мышь. В общем, можно было сказать, что кругом царила полная тишина – только завывал ветер, да потрескивали сучья на деревьях, да лил дождь.
В двадцать минут одиннадцатого Вера вышла в кухню и прижалась лицом к стеклу, глядя прямо на него. Вид у нее был обеспокоенный.
Потом доктор Оливер Кэбот присоединился к ней. Росс видел их в оконной раме так четко, как если бы они появились на телеэкране. Кэбот обвил руками талию Веры – вот гад! – и потерся носом о ее шею. Она улыбнулась, повернулась к нему, взяла его лицо в ладони.
Росса передернуло от гнева. Какая дрянь! Целует своего шарлатана в губы! Целует жадно, как будто ее что-то гложет изнутри – словно в порыве отчаяния. Они лапают друг друга… Вот докторишка зарылся лицом в ее волосы, запрокинул ее голову и целует в голую шею.
– Убери от нее свои грязные лапы! – завопил Росс. Его крик унес ветер. – Сволочь поганая, убери от нее лапы! Кэбот, мать твою, она моя жена!
Он опустил бинокль, схватил его за ремешок и что было сил швырнул о дерево. Линзы разбились.
Сердце бешено колотилось; глаза налились кровью. Он снова открыл багажник, задыхаясь от темной ярости. Посветил туда фонариком размером с карандаш, вытащил из чехла дробовик, зарядил, а оставшуюся дробь рассовал по карманам. Напоследок вынул из багажника канистру с бензином и захлопнул крышку.