Прыжок над пропастью

– Никто из них не понимает, что я умираю. Духи пытаются вытащить меня из тела. Пожалуйста, удержите меня. Росс мне не верит. Пожалуйста, защитите меня.

Вот рядом оказался Росс, обнял ее за плечи – такой любящий, такой нежный.

– Милая, все хорошо, я с тобой. У тебя просто очередной приступ. Я отведу тебя наверх – полежи немного. Я дам тебе кое-что, и ты расслабишься.

– Паранойя, – произнес чей-то голос.

– Психоз, – вторил ему другой.

Потом она услышала Джулса Риттермана:

– Боюсь, это один из симптомов.

– Сейчас принесу – у меня в машине все есть, – заявил кто-то.

Вдруг ее тело оказалось как бы перед ней и в то же время за ней. Она в слепом ужасе повернула голову.

– Мое тело, – прошептала она. – Где мое тело?

Игла вошла в предплечье – как укус осы.

Прошло несколько секунд, и она оказалась в своем теле. Она лежала на кровати. Над ней склонились озабоченные лица: Росс, Джулс Риттерман, Майкл Теннент. Она облегченно улыбнулась им всем.

Потом ее глаза закрылись, и она провалилась в теплый синий океан сна.

66

Близится полнолуние; света больше, чем он рассчитывал. Но главная мысль, заботившая Паука, была о велосипеде. Его могут украсть. В Лондоне под угрозой находятся все велосипеды, а его «фишер» – настоящее произведение искусства. Кто-то неплохо на нем поживится. Он не подумал об иронии судьбы: ведь велосипед и так уже был украден.

Человечество выживает на протяжении четырехсот тысяч лет во многом благодаря тому, что большинство людей обладают совестью, настроенной более или менее на одну волну. Но у меньшинства система ценностей другая. Паук способен на такое, о чем другие и не помышляют, но угрызения совести его не посещают.

В детстве, когда его мучили и обижали другие, он находил утешение в том, что мучил насекомых и животных. Тараканы не осуждали его из-за заячьей губы. Лягушки никогда не смеялись над ним, собаки не издевались. Паук платил бессловесным тварям тем, что мучил их до смерти. Жуки и пауки умирали медленно – он жарил их на крышке духовки. Лягушек ждала быстрая и страшная смерть: он привязывал их к петардам, и они либо взрывались, расщепляясь до молекул, либо уносились высоко в воздух, откуда шлепались на землю, привязанные к сгоревшим палочкам от шутих. А собакам предназначалась невидимая смерть; Паук обнаружил, что обломки бритвы, засунутые в куски курицы, весьма эффективны.

Если бы его спросили, зачем он мучает животных, он бы, наверное, не сумел подобрать ответ, но любому психиатру было очевидно: Паук – классический психопат. Психиатров Паук видел только в кино, например в фильме «Молчание ягнят».

Сейчас, облаченный в легкий спортивный костюм, с нейлоновым рюкзаком за плечами, в тонких велосипедных перчатках, Паук крутил педали в тихой темени Лэдброук-авеню: типичный помешанный велосипедист в маске от смога и шлеме; похоже, возвращается с какого-нибудь субботнего сборища таких же, как он.

Улица была пустынна. Паук с облегчением отметил, что джип «чероки» стоит, где стоял, и припаркован на том же самом месте, что и днем, – под уличным фонарем. В голубоватом мерцании он увидел, что машина успела покрыться пылью; похоже, со вчерашнего дня на ней никто не ездил. Замедлив ход, он поднял голову и взглянул на окна квартиры доктора Кэбота. Темно. Хорошо!

В конце улицы он повернул налево, с трудом проехал в узком проходе между двумя зданиями, миновал ряд запертых гаражей и оказался у пустого и заброшенного сарайчика для велосипедов. Здесь он был невидим жильцам верхних этажей.

Паук спешился и стащил с плеч рюкзак. «Хеклер-кох» оказался тяжелой штучкой, а с глушителем он был еще тяжелее. Кроме того, у Паука с собой были: фотокопия плана квартиры доктора Оливера Кэбота, раздобытая в бюро технической инвентаризации, фотография Кэбота, скачанная из Интернета, мощный фонарик, набор отмычек, кусачки для замков, стеклорез и присоска для выемки кусков стекла, электрошокер для глушения рыбы «Великий шаман» с клипсой для крепления на поясе и двумя девятивольтовыми никель-кадмиевыми батарейками, широкий кожаный ремень, швейцарский армейский нож и пустой спичечный коробок.

Нож был нужен для срезания «сувениров» у жертв. У Паука постепенно скопилось множество экспонатов его, так сказать, частной коллекции, которые он хранил в ящике письменного стола. Спичечные коробки с надписанными этикетками содержали пряди волос, ноготь, крошечную полоску кожи, маленький кусочек материи. Ничего особенного. Ничего, что позволило бы полиции говорить о «почерке», связать все преступления с одним человеком. Просто разные мелочи.