Прыжок навстречу (СИ)

— Фрайтболом. В прошлом году наша команда прошла отборочные соревнования и мы участвовали в Чемпионате Периферии среди молодёжных команд.

— Круто! — искренне говорю я.

— На самом деле, нет, — наморщив нос, признаётся она. — Мы так и не вышли из подгруппы.

Мы опять смеёмся. С ней легко и просто общаться. Гораздо легче, чем с моими вечно надутыми и чем-то недовольными одноклассницами.

— Вета — это от какого имени? Светлана?

— Нет, — мотает она головой, — Елизавета. Ветой меня при оформлении в распределительный лагерь переименовали. Нам же не положены «королевские» имена. Ну, я и решила, что Вета — всё же лучше, чем Лиза. Хотя то ещё имечко получилось… Ветка Листова! Ты ведь не знаешь русского?

Я признаюсь, что не знаю. Вета разъясняет мне, как звучит её имя в переводе, и я соглашаюсь: действительно, получилось забавно.

— Но мне всё равно нравится, — тут же добавляю я.

Она пожимает плечами.

— Елизаветой меня решил назвать отец, в честь прабабушки. А Ветой меня мама раньше называла.

— А где сейчас твоя мама? — спрашиваю я.

— Мама умерла, когда я была ещё маленькой, — просто отвечает она. — Я её почти совсем не помню.

У меня в горле словно набухает тугой шероховатый комок, я делаю усилие, чтобы его проглотить. Это мне удаётся, но голос становится чуть осипшим, когда я говорю:

— У меня тоже мамы нет. Уже два года.

Наша медицина — самая лучшая на всей Периферии, наши врачи могут вылечить почти любую болезнь. Почти любую.

Вета протягивает руку и осторожно касается моего плеча. Словно протягивается ещё одна тонкая, прочная ниточка, делающая ещё крепче возникшую между нами связь

— Кстати, я до сих пор не знаю, как вас зовут. Или мне не положено об этом спрашивать?

— Нет, конечно же, можно. Меня зовут Людовиг. Но не вздумай ко мне так обращаться! Для друзей я Люк.

Смотрю на неё — будет смеяться или нет. Вроде, выглядит серьёзной.

— Ну, могло быть и хуже, — говорит она. Я вижу, что в её глазах всё же светятся искры тщательно скрываемого веселья.

— Могло, — соглашаюсь я. — У нас в школе есть Гамлет и Хеопс.

— Это закон такой у вас, давать детям исключительно царские и королевские имена?

— Нет. Просто глупая старинная традиция.

Пусть глупая, пусть нелепая, но наша. И мы не имеем права её обсуждать, тем более с гостями.

Я поворачиваюсь на бок, подпираю голову рукой и разглядываю гостью. Определённо, она мне нравится. И я ей, похоже, тоже нравлюсь.

— Так ты со славянской планеты? С какой именно — Славия, Сибирия? — спрашиваю я.

— Нет. Новая Арктика. Слышал про такую?

— Разве что название.

— Не удивительно. Это на самом краю сектора. Периферия Периферии, можно сказать.

— Расскажи мне про свою планету, — прошу я.

— О! — девочка сразу оживляется. Рука её тянется к коммуникатору. — У меня куча панорамных фотографий есть и голографическое видео…

— Не надо никаких фоток, — останавливаю её я. — Просто расскажи.

И Вета начинает рассказывать.

Новая Арктика начала заселяться совсем недавно, во время Третьей Волны, когда все более или менее пригодные для жизни планеты были уже разобраны. Повышенная гравитация, скованный льдами океан, непригодный для дыхания воздух. Русские колонисты высадились в районе экватора, и стали постепенно продвигаться в сторону южного полюса, километр за километром отвоёвывая землю у вековых льдов. Должен отметить, что сделать им удалось немало. По словам Веты, преобразование атмосферы сейчас полностью завершено, даже озоновый слой создан, так что летом, которое продолжается на экваторе около трёх недель, можно загорать, не рискуя остаться без кожи. А вот купаться нельзя — океан по-прежнему холодный и ядовитый.

Листовы жили в Новомурманске, втором по величине городе планеты. Квартира у них была совсем маленькая, пятикомнатная всего, но по местным меркам это считалось очень престижным жильём. Отец Веты заведовал отделением в филиале федерального госпиталя, преподавал в университете, часто ездил в командировки, — словом, общались они мало.

— Наверное, все отцы такие, — понимающе вставил я. — Я своего тоже вижу только за завтраком, да и то не каждый день.

— Ну, мы выходные обычно вместе проводили, и каникулы тоже, — ответила девочка, и продолжила рассказ. Престижная школа, собственный гравифлаер — на их планете сдавать на права можно было с двенадцати лет, а не с шестнадцати, как у нас.

— Что у вас там произошло? — спросил я. — Почему вам пришлось бежать с планеты?

Вета вздохнула.

— Ну, у нас гражданская война началась. На Новой Арктике с момента начала колонизации большинство в парламенте всегда было у партии терраформаторов. Планета нам та ещё досталось, поэтому все средства бюджета шли на преобразования климата и развитие промышленности, а социальным программам уделялось не слишком большое внимание, они по остаточному принципу финансировались… Я не слишком сложно объясняю? — спохватилась Вета.

— Нет, я разбираюсь в политике. Продолжай.

Вета кивнула.