Прыжок рыси

Вместо оплеухи, в ожидании которой он съежился и отступил на полшага и которую стоило бы закатить ему за фривольность, последовало отчаянно-разгульное:

— Каяться! — И Гридин широко зашагал по ковровому коридору, надевая плащ на ходу.

«Четвертый», я — «Первый», «ЗИЛ-117» — к центральному!»

— Послушай, Валентин, — остановился губернатор, поправляя шарф, — не поехать ли тебе в «волге» следом? А? Надоело, понимаешь! Один хочу побыть. Можешь ты себе представить, что я тоже человек?..

«Первый», я — «Седьмой», Объект в сопровождении Саенко вышел из здания».

— Могу. Отчего же? Но… приказ. По регламенту — расстояние двух шагов. А сзади…

— У тебя приказ… а у меня — просьба. Оставь, ни черта меня не украдут, — слышался голос Гридина в приемнике PK-830SS в черной «волге», застывшей справа от админкорпуса со стороны Кипарисной.

— Мигни ему фарами, — распорядился капитан Щеглов. Саенко покосился на «волгу». Фары на мгновение засветились и погасли.

— Хорошо, — сдался телохранитель. — Садитесь сзади.

— Благодарю покорно, — откланялся Гридин, направляясь к ЗИЛу.

«Первый», я — «Седьмой», Объект садится в «ЗИЛ». Куда сажать Саенко?»

— Здравствуй, Василий Петрович! — поздоровался губернатор с водителем, который возил его десятый год. — Прокатимся.

— Здравствуй, Кость Григорьич, — тронул машину водитель. Кроме этого «Здравствуй, Кость Григорьич», Гридин от него за десять лет так ничего и не слышал, за что и ценил.

«Третий», я — «Первый», подберите Саенко и следуйте за «Четвертым».

«Вас понял. Держу дистанцию на расстоянии радиоперехвата».

Константин Григорьевич опустил стекло. Посвежело. Через пару кварталов головная боль стала проходить, наступило не то чтобы блаженство, но заметное успокоение, и когда переливчатой трелью просигналил радиотелефон, он трубку не взял — дотянулся до аппарата, щелкнул тумблером. Мотора в салоне не было слышно, ничто не нарушало тишины. И город казался умытым, спокойным, хотелось колесить так до бесконечности долго, позабыв о дамокловом мече, нависшем над головой.

«Внимание, я — «Первый», «ЗИЛ» выезжает на Кипарисную. Объект на заднем. «Девятый», ведите колонну сопровождения».

«Первый», я — «Девятый», вас понял!»

«Я — «Шестой», проезжаю встречном, переулок Свободы».

«Шестой», я — «Первый», отпустите Объект, перестройтесь по варианту «Альфа». «Пятый», подхвати Объект на Театральной площади».

«Пятый» Объект принял!»

«Воздух-2», Объект следует по Лесному в направлении площади Дружбы».

«Первый», я — «Воздух-2», как слышите? Прием!..»

«Воздух-2», я — «Первый», слышу нормально. Веду Объект, направляюсь в сторону гавани».

«Первый», я — «Пятый», со стороны Одесской следует белая «тойота» с дипломатическими номерами. Скорость — девяносто. Триста метров до пересечения… двести…»

«Патруль-14», «Первый» вызывает «Патруль-14»!..»

«Первый», я — «Патруль-14», «тойоту» вижу, не паникуем. Беру на «красный»… Стоим!»

«Первый», я — «Воздух-2», Объект следует по набережной на Кольцо».

«Воздух-2», я — «Первый», вас понял. «374-й», отчаливаем. Следуем в направлении движения Объекта».

«Первый», я — «374-й», в акватории порта у четвертого причала. Следую параллельно Объекту на расстоянии действия системы перехвата. Объект сворачивает!..»

«Внимание, «Кольцевой», я — «Первый». Как слышите?..»

«Первый», вас понял, я — «Кольцевой», следую за Объектом в направлении улицы Нахимова».

«Патруль-11», я — «Первый», перекрой Нахимова!»

«Я — «Патруль-11». Перекрыто».

«Север», «Север», заберите на пересечении у «Кольцевого»!»

«Первый», я — «Север», во встречном направлении со стороны Акуловки следует колонна автобусов в сопровождении «Областного».

«Север», частота «Областного» 141. Как поняли?..»

«Понял. Связываюсь, 141».

«Пеленг», что в салоне Объекта?.. «Пеленг», «Пеленг», я — «Первый», ответь!»

«Первый», я — «Пеленг», прошу повторить!..»

«Пеленг» считайте информацию Объекта!»

«Первый», я — «Пеленг», слышу нормально. Понял вас. Следую на расстоянии пятьсот, шумы устранил. Тишина в салоне».

«Повторите, не понял!»

«Тишина в салоне!.. Тишина!»

* * *

… И из тишины этой долетел до губернатора звон молота о наковальню. Запах раскаленного металла остался в памяти с тех далеких пятидесятых, когда отец брал его с собой в портовую кузницу и он часами стоял у горна, наблюдая за тем, как под ударами молотов мертвое железо обретает жизнь. Как хотелось тогда Костику походить на мускулистых молотобойцев, понимавших друг друга и кузнеца не по словам и даже не по взглядам — молча, нутром. Слова произносить было некогда: с пуском Волго-Дона речпорт на левом берегу расширялся, а с ним вырастало экономическое значение татарской столицы. Девятилетнему Костику казалось, что именно от работы его отца и этих ладных парней зависит верфь, порт, город, а с ним и страна, и целая жизнь. Глядя на то, как споро управляются они с кувалдами, клешами, обжимками, пережимками и прочим бесхитростным кузнечным инструментом, он изо всех сил старался непременно все понять и запомнить, чтобы потом, когда подоспеет возраст, вернуться сюда и подключиться к их самому важному и интересному делу на свете.