Прыжок (СИ)

— Он ответил блестяще, — добавил Павел, только что вышедший из аудитории.

— Надо уметь принимать поражение, — Артур похлопал по плечу Никиту.

— Согласен. Твои частные занятия не прошли бесследно, — улыбнулся парень. — Пойдём.

Артура словно парализовало. Он инстинктивно сжал челюсть, почувствовав какое-то неприятное чувство досады.

— Идёшь? — окликнул его друг.

— Да, — словно выплюнув слово, ответил Чагрицкий.

Парни вышли из университета и наткнулись на небольшую группу студентов, бурно обсуждающих что-то на лестнице. Разговор казался громким, однако всё равно нельзя было разобрать слов из-за выкриков других ребят и шума улицы.

— Все сдали? — подлетела к ним вездесущая староста группы.

— Ага, — ответил Никита. — Алён, ты случайно не в курсе, что за митинг? — кивая в сторону кучки студентов.

— Тайны мадридского двора, — захохотала девушка. — Представляете, Фомин со второго курса пытается уличить своего бойфренда в измене с одним из наших преподавателей, — начала рассказывать с упоением Алёна.

— Декана, что ли? — попытался пошутить Ник.

— Очень смешно. Молодого препода, который ведёт семинары у младших курсов. Забыла его фамилию…

— Романов? — на автомате подсказал Артур.

— Точно! — воскликнула девушка. — В общем, Романов встречался когда-то с этим парнем, ну, парнем Фомина. Узнав об этом, Фомин теперь его ревнует к нему и думает, что между ними до сих пор что-то есть. Сейчас, как видите, очередная истерика по поводу того, чтобы тот не приходил встречать его к универу, дабы ненароком не наткнуться на Романова. Представляете? — Возникало ощущение, что девушка говорила настолько увлеченно, что только сейчас позволила себе вдохнуть.

Артур уже ничего не слышал на тот момент. Перед глазами всё поплыло и стало словно в тумане, а в голове стоял оглушительный звон, как от сильного удара. Чагрицкого трясло так, будто его окунули в ледяную воду.

— Эй, ты в порядке? — Ник дёргает своего друга за плечо. — Что с тобой?

— Пиздец, он гей, — слетает с его губ, и он, оставив двух своих однокурсников возле здания университета, срывается с места в направлении машины. Сказанная фраза вертится бумерангом в голове, и он не слышит того, как Ник что-то кричит ему вслед, прося подождать.

***

Чагрицкий долго колесил по городу без всякого на то смысла. Вокруг него, как при ускоренной съёмке, мелькали деревья, витрины магазинов и спешащие куда-то люди. Внутри творилось что-то невероятное, напоминающее ураган, сметающий всё на своём пути, который перепутал и перевернул чувства с ног на голову. А что его, собственно, так задело? Ну, был Романов геем, и что с того? Да он не мог принять то, что творилось с ним уже на протяжении трёх недель. Складывалось ощущение, что у Артура конкретно поехала крыша. Он уже забыл, когда в последний раз нормально спал. Ясные зелёные глаза, сверкающие серебром, длинные худые пальцы, путающиеся в волосах Артура, тихий шёпот слов, которые наутро он не мог вспомнить — эти вещи стали стандартными атрибутами его снов. В первый раз он проснулся в холодном поту с грохочущим сердцем и в полной боевой готовности, будто ему снился не его репетитор, а обнаженные дамы. В ту ночь он так и не уснул. Артур лежал и смотрел в потолок словно в телевизор, стараясь ни о чём не думать. А потом… Потом он привык. Но не смирился. Нет. Лишь крепче сжимал челюсть и опять засыпал. Эти сны возбуждали и пугали одновременно. Чагрицкий повторял, что это временное явление, помутнение рассудка на фоне стресса, которое вот-вот пройдёт, и он станет снова нормальным. Но Артур уже и сам с трудом понимал смысл этого слова.

А теперь? Неожиданно открывшаяся информация дала толчок для нового потока размышлений. Запретных, совершенно неправильных с точки зрения Артура, но тех, которые упорно внедрялись в клетки его мозга, и оседая, потихоньку меняли его отношение ко всей ситуации в целом.

Вечером, находясь у себя в комнате, Арчи смотрел, как дым от тлеющей сигареты поднимается вверх к потолку и рассеивается. Он чувствовал себя уставшим и опустошённым — таким же, как и стоявшая на столе бутылка виски. Он всего лишь хотел, чтобы всё встало на свои места, как прежде. Но где-то глубоко внутри все равно знал, что как прежде уже не будет. У него возникала идея позвонить Юле или любой из девушек, забитых в его сотовом, и попросить приехать, но он так и не сделал этого. Чтобы он этим доказал? А главное, кому? Сделать видимость, притвориться? Играть роль, словно герой одного из долбаных фильмов, но он же не актёр. Это не поможет, и он это прекрасно осознавал. Но боялся принять. Попросту не был готов к таким открытиям в своей жизни, хотя по сути же ничего не случилось. И, может, завтра будет всё по-старому, а происходящее сейчас с ним забудется, как страшный кошмар.