Прыжок в бездну

– А кто? – хмыкает Даргел. – Кто может выслать семью из страны только потому, что ты ему отказала?

– Дракон. – Я пожимаю плечами. – И давай об этом больше не будем. Хорошо?

– Хорошо.

Даргел еще раз предлагает поехать со мной или хотя бы меня проводить, но я отказываюсь. Это действительно мое дело, брат тут ни при чем, и ему полагается нормальный (хотя бы относительно) праздничный вечер наедине с любимой женщиной.

По дороге я думаю о Гринни и Верраже. О том, что Верража я больше не увижу, и о том, что Гринни безумно к нему привязалась. Так дико испугавшись в день первой встречи, сейчас она умудрялась спать на нем, отбирать у него игрушки, а в следующий момент уже тащила ему свои. Они были неразлучны, но сейчас, после всего… как все будет для них?

И где сейчас Торн?

Я запрещаю себе об этом думать, потому что это действительно больно. Моя жизнь без него. Но моя жизнь с ним невозможна, а значит, мне надо учиться жить без этих чувств. Начиная прямо сейчас, с этой минуты. Я вдруг отчетливо осознаю, что со мной нет ни Хестора, ни мергхандаров и что мне безумно непривычно… так. Хотя я всю свою жизнь за исключением последнего месяца провела так, как сейчас, мне не хватает этого месяца.

А если быть точной, мне не хватает Торна.

Все, хватит!

Я решительно обрываю себя на этой мысли, думаю об Аронгаре. Когда-то я и правда отчаянно хотела поехать на этот курорт – одна, взрослая, крутая. Сейчас я понимаю, что эта мечта уже давно перестала быть для меня важной, и, что самое страшное, «Эрвилль де Олис» тоже больше не воспринимается как долгожданное счастье.

Осознание этого обрушивается на меня в ту минуту, когда флайс идет вниз, на парковку. Я благодарю водителя, выхожу, стараясь не думать о том, о чем только что подумала. Потому что если рухнет моя последняя мечта, мой мир обрушится вместе с ней окончательно, и что я буду делать тогда?

Выхожу из лифта, шагаю к двери, открываю своим ключом.

В холле темно, но стоит мне войти, свет зажигается автоматически. Доносящиеся из гостиной голоса стихают, встречать меня выходит Ингрид. Ее лицо просто каменное, но прежде чем я успеваю открыть рот, она шагает ко мне и изо всех сил залепляет мне пощечину.

Боль обжигает щеку, но еще сильнее обжигает холод. Волна ледяного холода поднимается изнутри, когда я изо всех сил даю пощечину Ингрид. Раскрытой ладонью – от души, и ее голова дергается в сторону. Глаза широко распахиваются как раз в тот момент, когда в холл входит отец.

– Юргарн! – Визгливый голос Ингрид совершенно не вяжется с выражением ее лица, когда я вошла, а с настоящим – растерянным, наливающимся злобой, – вполне. Она прижимает ладонь к щеке и отступает к моему отцу. – Она меня ударила! Ты это видел?! Она! Меня! Ударила!

– Я пришла поговорить с тобой, – игнорируя верещание Ингрид, говорю я. – Ты готов меня выслушать?

Кажется, такого не ожидал никто. Лицо отца тоже меняется: из холодного, отстраненного, оно становится еще более холодным и отстраненным.

– Тебе здесь не рады, Лаура.

– Значит, нет. – Я ставлю сумку на знакомую полочку. – И все-таки я настаиваю. Пойдем в кабинет, не хочу говорить при посторонних.

Ингрид переводит взгляд на меня, потом на него.

– Ты слышал?! Нет, ты это слышал?! И после всего, что она сделала, у нее еще хватает совести…

Не дожидаясь продолжения, я подхожу к ним, из-за чего Ингрид лишается дара речи. Беру отца под руку и киваю в сторону коридора. Странное дело, но он сразу идет за мной, а я… чувствую разрастающуюся внутри ледяную бурю. Такую, как если бы в двух шагах от меня стоял Торн и его пламя бежало по венам, превращая мою кровь в жидкий азот.

В кабинете я устраиваюсь в кресле, в котором когда-то сидела… Будем честны, я часто в нем сидела, в том числе и в тот день, когда узнала о приглашении от «Эрвилль де Олис» и моем «почетном» назначении на должность одной из невест Торна. Мне стоило тогда вести себя как сейчас: проявить больше твердости, и ничего этого не было бы.

Но все это было. Поэтому я дожидаюсь, пока отец сядет напротив меня, и говорю:

– Я люблю тебя.

Такого он еще больше не ожидает, поэтому на миг замолкает, а потом его лицо искажается от гнева.

– Ты?! Ты хоть представляешь, что ты натворила?! Ты уничтожила нас. Нашу семью! Все, к чему я шел долгие годы, разрушила мою карьеру. Нам придется уехать, а я даже не представляю куда.

– Возможно, так будет лучше.

Отец моргает, словно не верит в то, что я сказала, а я продолжаю:

– Я люблю тебя. Я люблю Сильви. Я даже Ингрид по-своему люблю, но ни тебе, ни ей я больше не позволю повышать на меня голос или поднять на меня руку. Ты ударил меня, когда я больше всего нуждалась в твоей поддержке, ты отдал меня мужчине, который считает возможным выслать нас из страны только потому, что все получилось не по-его. Теперь подумай, стоит ли переживать о том, что ты не займешь правящую должность рядом с ним.

– Ты сумасшедшая, – выдыхает отец. – Ты сошла с ума, Лаура!

Он поднимается из-за стола, подставка для планшета летит на пол из-за его резкости.