Прыжок в прошлое

— Да, как ты со мной, — улыбнулась Марфа Оковна. — Охотники его из берлоги подняли и подранили. Он одного подмял, да в чащобу ушел. Собаки его брать забоялись. Охотника мятого ко мне принесли. Отсюда его никак нельзя было вынести. Дороги накатанной нет, одна лыжная. Рассказали, как дело было. Я мятого лечить взялась. А как он все в забытьи был, сбегала в лес и медведя сыскала. Он совсем плох был, помирать собрался. Помогла и ему, чем смогла, он чуть отошел, и сюда заявился. Скотину мне до полусмерти напугал. Поселила я его в сарае. Так обоих и лечила.

Я с удивлением понял, что скоро вообще перестану чему-нибудь удивляться.

— Марфа Оковна, а люди про ваши способности когда-нибудь догадывались?

— Ты, что, окстись, да меня бы как ведьму в избе спалили. Это тебе знать можно, человек ты пришлый и выбранный… Про тебя, одним словом, указ был…

— Чей указ? — опять обескуражился я.

— Указ, он не чей, — терпеливо разъяснила хозяйка, — Указ — он указ.

— Голос что ли? — опять я пристал с разъяснениями.

— Может, и голос, — согласилась Марфа Оковна. — Во сне пришел и сказал. А как и что, не ведаю, видать, заспала. Потом по книге проверила и там тож…

— Где проверили? В тех книгах? — Я посмотрел в сторону ее фолиантов.

Она неохотно кивнула.

— А мне можно почитать?

— Я тебе уже говорила, что нельзя, — сердито ответила она.

— Да вы вслух почитайте, а я послушаю. Так-то, поди, можно. Я в сторонке посижу, и глядеть на вас не буду.

Хозяйка надолго задумалась, видимо, осмысливая мои резоны. Потом обречено махнула рукой, встала и перенесла одну из книг на стол.

Я демонстративно пересел в дальний угол и даже отвернулся от нее. Довольно долго были слышны только горестные вздохи и шуршание перелистываемых страниц. Наконец она, видимо, добралась до нужной и начала по слогам произносить непонятные слова. Я вслушивался, пытаясь хотя бы догадаться, на каком языке она говорит. Часть слов была явно славянского происхождения, некоторые напоминали латинские. Об остальных, гортанно-восточных, я не мог ничего даже предположить. Похоже, зря я нервировал добрую женщину.

— Это какой язык? — не утерпел я.

— Книжный, — удивленно ответила она.

— А как все это переводится?

— Что переводится?

— По-русски как будет то, что вы читали?

Похоже было, что мы говорим на разных языках, или о разных вещах. Марфа Оковна смотрела на меня, не понимая.

— Этого мне не ведомо.

— Вы же сказали, что в книге написано, что я должен прийти к вам?

— Ну, написано.

— Так вы можете сказать, что там написано?

— Могу. Говорится, что ты придешь. Что же еще?

— Ладно, проехали. Что там еще говорится, кроме того, что я должен вылечить вас?

— Сам же все знаешь, зачем спрашиваешь.

— А чего я не знаю, что я еще должен сделать?

— Помочь.

— Чем помочь? — начал злиться я.

— Так я же тебе читала, ты сам слышал.

— Слышал, но не понял. Вы можете объяснить мне простыми словами?

— Пойти за реку и привести человека.

Кажется, Марфа Оковна устала от моей тупости не меньше, чем я от ее.

— Какого человека? — нарочито спокойным голосом поинтересовался я.

— Этого мне не ведомо, — опять невинно ответила хозяйка, глядя на меня то ли с насмешкой, то ли действительно недоумевая, чего я, собственно, добиваюсь. Я взял себя в руки, и устало спросил:

— Значит, я должен пойти за реку и привести сюда первого встречного человека?

— Может, и первого, да не любого.

— А какого?

— Суженного.

— Вот! — обрадовался я столь быстрому продвижению разговора. — А как я узнаю что он «суженный», и кому он сужен?

— Мне, — потупив взор, смущенно ответила женщина.

— Понятно, — я начал понемногу въезжать в суть проблемы. — Я должен пойти за реку и найти вам жениха. Правильно?

Она кивнула.

— Значит, вы мне расскажете, кто он таков, какой из себя и где его найти?

Женщина отрицательно покачала головой. Похоже, мы опять начинали буксовать на месте.

— Так как же я узнаю, где его искать?

— Ворон прилетит к завтрему… может, скажет.

— А медведь? Медведь не знает?

— Медведь в эти дела не мешается. Помочь может, если нужда будет и попрошу. Вот ворон тот скажет, я наказала.

Разговор наш надолго прервался. У истоков непробиваемой тупости, которую вдруг продемонстрировала Марфа Оковна, женщина о-очень не простая, могла стоять одна причина: нежелание говорить и объясняться. Это самый легкий способ отвязаться от докучного любопытства. Таким нехитрым приемом в нашей стране народ испокон века защищается от чиновников и власти.

Я не был властью, так что причина, по которой хозяйка меня морочила, могла быть одна: меня хотели использовать втемную. Это мне, ясное дело, не очень понравилось. С другой стороны, если всерьез поверить во все чудеса, свидетелем которых я стал, можно, как говорится, не отходя от кассы, стать из «примитивного материалиста» «придурочным мистиком»…

Подумать мне было о чем. В том, как я попал сюда, безропотно остался, занимаюсь проблемами совершенно чужой мне женщины, торчу в Богом забытой дыре, была вроде бы моя добрая воля. Никто меня ни к чему не принуждал.