Прыжок в темноту

Снова сели в машину и, выехав со двора старухи, прокатились по главной улице. В окнах домов мелькали огоньки, а Решкину почему-то хотелось плакать. «Высадите меня, – он прикоснулся к плечу Колчина, крутившего баранку. – Прошу вас, высадите и дайте хоть немного денег. Мелочь. Я вернусь в дом той старухи, может, пустит до утра. А там отобью телеграмму в Москву вывшей жене. Она вышлет денег на обратный билет. Или постараюсь связаться с УФСБ. Я больше так не могу». «Я тоже больше не могу, но молчу, – буркнул Колчин, не отрывая взгляда от дороги. – Ну, ты же офицер, вспомни об этом. И вытри сопли. И потом, как это так: ты бросишь меня одного?»

«Я сдохну от температуры где-нибудь на дороге, – сказал Решкин, в эту минуту ему казалось, что все так и случится. – И вы закопаете меня на обочине, как беспородного пса». "Обещаю, что твое тело будет доставлено в Краснодар, и ты обретешь вечный покой не на обочине. Как все люди. Близкие люди получат возможность с тобой попрощаться и, как говорится, проводить в последний путь, – ответил Колчин, который всегда умел ободрить упавшего духом человека. «Заранее благодарен», – Решкин, понимая, что ничего не добьется, только вздохнул.

«Ты переволновался, – сказал Колчин. – Как модно говорить, пережил сильный стресс, попал в крутую переделку. Отсюда твой жар, отсюда желание все бросить и смотаться отсюда, куда глаза глядят. К утру станет легче». Мамаев, сидевший рядом с Колчиным, молчал и сопел в две дырочки. Решкин покрутил головой. Огоньки поселка оказались позади, впереди беспросветная ночь и ухабистая дорога. Неожиданно асфальт кончился. Колчин, проехав пару километров, повернул обратно, они мотались по степи еще битых два часа, но так и не нашли дорогу. «Хрен с ней, с дорогой, – сказал Колчин. – Утром найдем. Сейчас всем спать».

***

Решкин снова попил воды из фляжки. Колчин с Мамаевым, закончив копаться в моторе, заняли передние сидения. «Жигули», чихнув, тронулись с места.

– Как себя чувствуешь? – оглянулся назад Колчин.

– Еще не живой, но уже не мертвый, – отозвался Решкин. – Температуры, кажется, нет.

– Я же говорил, что жар спадет.

– За два последних дня я так и не сообразил, куда же мы едем.

– Мы больше стояли, чем ехали, – ответил Колчин. – Сейчас мы направляемся в гости к человеку, который на грузовике увозил из хутора Воловика женщину и мужчину. По описанию – это Сальников с женой. А наш знакомый, – Колчин мрачно покосился на Мамаева, – наврал, будто Максима увезли с хутора неделей раньше.

И на дорогу вышел человек в голубой милицейской рубашке с короткими рукавами и фуражке с кокардой, показал рукой на обочину, давая знак остановиться. Колчин тормознул. Из тени старого тополя в лицо ударили фары дальнего света. Под деревом стоял «уазик» с мигалкой на крыше, синей полосой на кузове и надписью «милиция». Колчин распахнул дверцу, вылез из машины. Решкин прислушался.

– Документов нет, но я все могу объяснить, – говорил Колчин. – Послушайте, надо связаться…

А дальше неразборчиво. Мамаев обернулся назад и сказал:

– Все, парень, приплыли.

Через минуту пассажиров вытряхнули из салона. Колчин стоял у машины, раздвинув ноги и уперевшись ладонями в капот «Жигулей».

– Всем встать, как он, – скомандовал капитан.

Плотный мужик лет пятидесяти с круглым обрюзгшим лицом и узкими глазками, он, сжимая в руке пистолет, размахивал оружием, как дирижер палочкой. Второй милиционер, кажется, прапорщик, тоже узкоглазый и смуглый, вышел из-за дерева, встав чуть поодаль, направил на задержанных ствол автомата. Дождавшись, когда требование будет выполнено, капитан сноровисто обыскал пассажиров «жигуля», бросая дорогу найденные предметы. Пистолет Колчина, две запасных обоймы и моток проволоки уже лежали в пыли. В кармане Решкина нашли мятую пачку папирос и зажигалку. Мамаев оказался совсем пустой. Капитан, отступив в сторону, наступил носком ботинка на пистолет.

– Твой? – шагнув вперед, ткнул Колчина кулаком в бок. – Твой, спрашиваю?

Колчин не ответил.

– У нас тут своих уличных отбросов хватает, – сказал капитан. – Хоть неводом лови эту шваль. Но вы, сразу видно, дичь покрупнее.

– Мы не дичь, – пытался возразить Решкин, но схлопотал кулаком под ребра и с трудом устоял на ногах.

– Держи этих парней на мушке, – повысив голос, приказал капитан прапорщику. – Дернутся – стреляй по ногам. Если кто побежит, мочи его на хрен.

Вытащив ключи из замка зажигания, открыл крышку багажника и присвистнул:

– Мать твою… Да у них тут самозарядный карабин и снаряженные обоймы к нему. Давно к нам такие гуси не залетали. На кого охотимся?

Общее молчание. Милиционер-водитель, похожий на школьника, выбрался из «уазика», он не хотел пропустить самого интересного. Решкин почувствовал, как руки закрутили за спину, на запястьях защелкнулись стальные браслеты, и подумал, что все в жизни от Бога. Он болен. В таком состоянии лучше из тюремной камеры смотреть на небо в клетку, чем продолжать это мучительное путешествие.