Прыжок в темноту. Семь лет бегства по военной Европе

Он уехал, а я спустился по откосу к берегу. Сауэр, казалось, просто ревел. Дожди последней недели превратили обычно тихую и узкую речку в бешеный поток, шириной более 30 метров, который тащил мимо меня огромные ветки и различные обломки.

Стоя на берегу в голубом габардиновом плаще, надетом поверх костюма с брюками гольф, я нервно размышлял, не затянет ли меня на дно одежда, когда она намокнет. Я снял носки и положил их в карман, руки мои дрожали. Я опять натянул обувь и почувствовал, как дрожь все сильнее охватывает меня. В темноте я не мог определить глубину реки. Когда я подошел ближе к воде, я дрожал уже всем телом.

Я сделал шаг в воду, держа свой портфель над головой и все еще веря, что мне удастся пересечь Сауэр вброд. Боже, сохрани меня. Боже, у меня есть Твои святые реликвии. Я сделал еще один шаг и тут же потерял дно под ногами.

Лео, будь осторожен в воде!

Страшно холодная вода Сауэра бурлила вокруг меня. Казалось, она несется сквозь меня, не давая мне дышать. Я поплыл и почувствовал, как поток подхватил меня. Правую руку, с крепко зажатым в ней портфелем, я выбрасывал вперед, затем беспомощно выбрасывал вперед левую. Я тщетно искал песчаную отмель, о которой мне говорил Беккер, поскольку начал задыхаться. Портфель плясал на воде. Мои тефилин и талес наверняка промокли насквозь.

Бог мой, видишь ли Ты меня? Вес пальто и обуви тащил меня вниз, и я отчаянно боролся с течением, чтобы удержаться на воде. Мой рот был полон воды. Я пытался хватать ртом воздух, а поток нес меня вниз по течению, но одновременно в направлении другого берега. Где же эта песчаная отмель Беккера? Слава Богу, думал я, что мама не видит меня в таком отчаянном положении.

Мне казалось, что прошла вечность, хотя все это длилось лишь несколько минут. Изнуренный, я уткнулся в илистый берег и старался подняться на ноги. Наконец, совершенно мокрый, я вылез из воды, чувствуя, как хлюпает моя обувь, как вода ручьями стекает с одежды, прилипшей к телу, но я был счастлив, что справился с этим. Съежившись в темном рве, слишком усталый, чтобы чувствовать ночной холод, я пытался восстановить дыхание. Насквозь промокший портфель лежал, прислоненный к моему колену, но я так нервничал, что не решался открыть его и проверить состояние талеса и тефилина. Через несколько минут Беккер помигал фарами, сигнализируя, что все в порядке.

— Назад, — сказал Беккер.

Я лег вниз в задней части машины, и меня охватило чувство, что я обрел свободу.

— Деньги, — добавил он быстро. — У тебя есть пятьдесят марок?

— Да, — ответил я смешавшись, — но не мелочью. Извините, пожалуйста.

Было очевидно, что его это не обрадовало. Я не последовал его инструкциям, и теперь деньги были абсолютно мокрыми. Пожав плечами, он взял банкноты и положил их на переднее сидение между страницами газеты. Я снял пальто. Мы ехали около пятнадцати минут, и все это время Сауэр стекал с моей одежды, образуя огромную лужу в его машине.

— Если бы я знал, что у тебя нет монет, — сказал Беккер, — я бы не приехал за тобой.

Он произнес это легко, подтрунивая надо мной.

— Тогда вам пришлось бы иметь дело с моей тетей Миной, — ответил я ему в тон. — Она грандиозная женщина. Ее эмоции перекрывают те, что встречаются в больших операх.

Беккер кивнул. Очевидно, он уже знал, что я этим хочу сказать.

— Она ждет тебя там, дальше, — сказал он.

Тетя Мина остановилась в маленькой гостинице недалеко от города Эхтернах. Дядя Сэм остался дома. Когда я вошел в гостиницу, дрожа от холода в мокрой одежде, тщетно пытаясь выглядеть как можно равнодушнее, она увидела меня и закричала:

— Лео, Лео!

Потом обняла меня и не выпускала, пока мы не вернулись к машине Беккера, на которой должны были ехать к ним домой в Люксембург.

— Какой мокрый, — сказала она, повернувшись ко мне с переднего сидения, как будто хотела убедиться, что я действительно здесь.

— Да, — ответил я, сидя на полу в задней части автомобиля. Счастливо улыбаясь, я вытащил что-то из кармана. — Даже носки совсем промокли.

Я поднял их вверх и громко рассмеялся. Беккер взглянул назад и поднял вверх бумажные деньги, полученные от меня. Он держал их осторожно, двумя пальцами и, издав только ему одному присущий иронический смешок, положил их на панель приборов, чтобы они сохли. От звука нашего смеха меня охватило такое чувство безопасности, какого не было уже месяцев семь, с момента прихода Гитлера.

3 ЛЮКСЕМБУРГ (ноябрь 1938)

Беккер медленно вел машину в направлении города, внимательно высматривая полицейские патрули. Когда нам повстречалась патрульная машина, Беккер и полицейский взмахом руки поприветствовали друг друга. Для меня Беккер был человеком с огромными связями по всему континенту, и теперь, рядом с ним, я чувствовал себя в безопасности. Всего несколько часов назад он был мне незнаком. Час назад я стоял на немецком берегу бурлящей реки, готовый броситься в волны. Теперь же я, счастливый, направлялся к дому тети Мины.