Прыжок в темноту. Семь лет бегства по военной Европе

Его слова висели в воздухе, пока мы сидели в ожидании в темноте, так как Франция была уже затемнена. Наш поезд ждал распоряжений по радио, основывающихся на известиях о продвижении войск, возможности ударов с воздуха, о тысячах других фактов, которые менялись каждую минуту. Мы тронулись. Опять остановились. Где-то вдалеке, во французской глубинке, мы слышали вой сирен. Были ли мы вблизи большого города? Мы слышали самолеты над головой, следом — взрывы, однако не могли оценить расстояние до них. Оставаться ли спокойно сидеть или броситься на пол? Даже вспышки от взрывов не давали представления о дистанции. Были ли это свои самолеты или вражеские? Никто этого не знал. Как долго будут продолжаться атаки? Никто не решался даже строить предположения.

Через полчаса сирены умолкли, взрывы прекратились. Наступила жуткая тишина. Потом раздался пронзительный свисток локомотива и удары буферов. Поезд снова тронулся и пошел, пробираясь сквозь тьму. Некоторые спали. Я задремал и проснулся, когда утром мы подъехали к маленькой станции. С платформы на нас смотрели люди. Они выглядели разгневанно. Один мужчина сделал режущий жест рукой по горлу.

— Что это означает? — спросил кто-то в нашем купе.

— Евреев ненавидят всюду, — ответил другой. — Где есть еврей, обязательно появится кто-нибудь, кто его ненавидит.

— Откуда они знают, что мы евреи? — спросил кто-то еще.

— Возможно, они думают, что мы немцы.

Мы продолжали двигаться в южном направлении, увеличив скорость на залитой солнцем местности. В вагоне было жарко, окна не открывались. Мы подъехали к деревенской станции на юго-западе Франции и снова увидели много людей, стоящих вдоль путей. Похоже, многие из них были фермеры и рабочие. Были ли они на нашей стороне? Нет, они держали плакаты:

«А bas les Boches!» — «Долой немцев!»

«Mort aux Traitres!» — «Смерть предателям!»

— Они думают — мы их враги, — сказал я.

— Наверное, им сказали, что мы немецкие военнопленные, — добавил кто-то из пассажиров.

Мы опять ехали всю следующую ночь и утро. Потом несколько часов стояли возле маленькой товарной станции Арген на юго-востоке Бордо, пока во второй половине дня не пришло указание: всем выйти из поезда.

У меня был рюкзак с вещами, которые бельгийские власти приказали нам взять с собой: смена одежды, одеяло. Стоя в очереди, я обернулся и бросил взгляд на поезд. Снаружи на вагонах белой краской было написано: Пятая колонна.

Меня осенило: так вот почему все так зло смотрели на нас! «Пятой колонной» называли людей, сотрудничающих с врагами своей собственной страны. Мы были объявлены шпионами, предателями. Я чувствовал, как во мне закипает ярость, которая тут же обратилась в страх. Известно, что делают с предателями в военное время. Собираются ли они всех нас убить? Я был не шпионом, а безобидным евреем из Вены, жертвой нацистов, другом и союзником французов и бельгийцев. Кому мог я объяснить, кто я? Не было никого, чтобы это выслушать.

Правду мы узнали значительно позже. На бельгийско-французской границе, где вывели из поезда немцев, велись переговоры об остальных. Начиная с 1933 года Франция приняла уже тысячи беженцев, многие из которых жили теперь в лагерях для интернированных, будучи не в состоянии легализовать свой статус. Бельгия находилась в чрезвычайном положении, почти проглоченная Германией. Нас, евреев, опять бросали волкам на съедение.

Словом, французы нашли выход. Нас впустят во Францию, обозначив как «подрывные элементы, угрожающие безопасности страны», а потом, уже там, будут решать, что с нами делать. Пока же мы должны были терпеть глумление толпы.

Мы отошли от поезда к близлежащей товарной станции, полной старых машин. Полдюжины безоружных охранников сопровождали нас. Без оружия — хороший знак. Мы были гражданские интернированные лица, не вызывающие опасений. Куда нас отправят? Как далеко? На всем континенте шла война, и мы всюду были беженцами.

Час спустя нас разместили в разных товарных вагонах, стоящих на запасных путях. В некоторых были койки, в остальных — лишь солома на полу. Дядя Давид, Курт и я делили вагон с другими. В лагерь привезли военную походную кухню и огромный котел на телеге, чтобы готовить нам пищу. В тот момент все казалось почти безмятежным.