Прыжок в высоту

У тридцатидвухлетнего Марка за плечами оказались и Германия, и Англия. В первой он прожил десять лет, после чего учился в Лондоне. Отец Марка – уважаемый в научных кругах математик, которому удалось в 90-е уехать с семьей, чтобы преподавать в Техническом университете в Берлине. В столице Германии Марк закончил школу, а потом, уже один, переехал в тусовый Лондон. Мой новый знакомый очень бегло и уверенно говорил на двух иностранных языках. Его английский, идеальное звучание которого, словно одна фальшивая нота, нарушал лишь русский акцент, мне удалось услышать в беседе с датчанами.

– Одна живешь или как?

Я особенно ждала этого вопроса, и вот почему. Чуть больше года назад я наконец-таки съехала с родительской квартиры и снимала небольшую студию на севере города. Много раз, беседуя с иностранцами в очередной поездке, мне было неловко говорить, что я до сих пор живу с отцом. А тут мне представилась возможность заявить миру о своей самостоятельности и независимости. И я четко ответила:

– Да!

Марк снимал комнату на Васильевском острове с двумя студентами и признался, что соседи его ничуть не смущают, а даже наоборот, он любит с ними общаться. Вдобавок парни увлекались музыкой, и темы для разговоров находились всегда.

– Чем ты занимаешься? – спросил меня Марк.

– Я журналист-фрилансер. Если быть точнее, пишу о моде, освещаю культурные городские события, хожу на мероприятия для прессы, чаще всего это презентации чего-нибудь, реже – кинопремьеры и театральные постановки.

– Я барабанщик, – не дождавшись встречного вопроса, произнес Марк. – Играю джаз в группе Vagabrothers.[4]

Фельдман получал все больше очков в моих глазах. Он имел «иностранное» прошлое, владел двумя языками, играл джаз и, в конце концов, он был евреем, к которым я питала особую симпатию.

– Где ты учился в Лондоне?

– В Королевской академии музыки. После мне предложили место в одном джазовом ансамбле, где я проработал год. А потом взял и вернулся в Петербург, в котором родился и прожил первые восемь лет своей жизни.

– Почему ты не остался в Лондоне, что было не так?

– В какой-то момент я понял, что музыка, которую я играю, перестала быть «настоящей», в ней не было той энергии, ради которой люди идут на концерт. Такой джаз не заряжал и меня самого. А что твои статьи, тебе нравится этим заниматься?

Я отвела взгляд в сторону и протянула:

– Ну, как тебе сказать…

Дело обстояло следующим образом. Писать я очень любила и только в этом занятии видела себя, но мне так надоели все эти модные тренды, актуальные цвета сезона, одни и те же лица на каждом мероприятии, куда меня приглашали. Попросту хотелось перемен. Чего-то такого, что встряхнет меня и покажет жизнь с другой стороны: яркой, динамичной, насыщенной, полной эмоций и интересных людей. Я давно остыла к тому, о чем писала, и изо дня в день только и думала о поездке в Южную Америку. Я быстро прокрутила все эти мысли, пока Марк ждал ответ. Мне не хотелось выдавать ему всю подноготную, но и врать тоже не хотелось.

– Я вполне довольна тем, что делаю. Правда, как и многим, хочется разнообразия и ощущения, что жизнь не стоит на месте, а движется вперед. У тебя бывает чувство, будто ты иногда буксуешь?

– Определенно! И это состояние резко приходит на смену активности. У меня случается какой-то ступор, я могу неделями не выходить из дома и ничего толком не делать. Тогда на помощь приходят соседи и друзья по группе, которые как-то умеют меня расшевелить и вернуть к жизни.

Откровенность Марка меня удивила. Он так легко признался, что страдает депрессиями, а говорил он явно о них, что мысленно я поставила ему еще один балл за честность. В круговороте историй, которыми мы делились друг с другом, я смотрела на Марка все с большим интересом. Образованный и начитанный, он абсолютно этим не кичился, чтобы произвести на меня впечатление. Речь его была складной и ровной, хоть местами и слишком быстрой. Матерные словечки, которые он иногда использовал, входили в наш разговор очень органично и своевременно. Он отпускал шуточки, широко улыбался и выглядел как настоящий победитель по жизни. От него исходила какая-то особая энергия, которая притягивала и влекла меня. В целом я находила его вполне привлекательным и даже немного артистичным.

Мы оказались на Финляндском вокзале, народ зашевелился и поспешил к выходу. Марк молча взял свой рюкзак, до этого он успел вызвать такси через приложение. Пока мы толкались в проходе, он слегка прикоснулся к моей ладони, будто нечаянно ее задел. Я стояла спиной и благодарила Бога, что Фельдман не видит моего ликования. Мысль о возможном свидании молниеносно проникла ко мне в голову. Мы вышли на улицу, прошли до метро, и я увидела ждущую его белую машину. Крупный снег и мерцание фонарей придавали этой ситуации столько романтики, сколько ее можно было сюда вместить. Мы остановились рядом с машиной, и Марк пристально на меня посмотрел. Его большие глаза были слегка прикрыты, подбородок задран вверх, а на губах играла легкая улыбка. Он взял мою руку и крепко сжал ее, отчего мне стало немного больно.