Прыжок Волчицы

– Он видел, как ты уезжал, Руван, и сразу всё понял. Он подошёл ко мне, не к купцам, и спросил: кто управляет этой страной? Я не знал, что ответить, и тогда он заговорил с нами. Не как проситель, чужеродный странник, а как равный нам. Это было дерзко с его стороны, но никто из нас не осмелился остановить его. Как будто его защищает охранный амулет великого могущества, невидимый щит настоящего волшебства. Сердцем я чувствовал в его словах дух великой силы. Слова Аслана напомнили нам о недавнем ещё прошлом, когда никому в нашей Степи не было нужды в охране и защите.

– Но ведь гунны и их каганы утратили власть над этой страной. Агасиры покорны нам, и не помышляют о сопротивлении. Здесь теперь мы хозяева и никто не накажет нас именем Адель-кагана.

– Да, конечно же, страха перед великой властью уже нет, Руван. Но ведь при ней действовал Единый Закон Степи, о котором мы все помним, и он был справедлив. Тогда и ты, Руван, и мы все знали о том, что нарушение его не останется без последствий. Наши отцы и деды соблюдали его, и страна их была великой.

Аслан-багатур поведал нам о жужанях, отказавшихся от заветов отцов и не признающих Закона. Ты ведь слышал о них сам, Руван и знаешь об ужасе их владычества. Это оттого, что они попрали Закон Степи. Так не уподобимся же мы им и постараемся сохранить лицо всадников, несущих Небесный Огонь. Я уверен, что Гунми-батыр всё поймёт.

– А кто этот Аслан-багатур? Он пришёл оттуда, с восточных пределов? – спросил Руван.

– Да, и пришёл один. Он – по-настоящему великий багатур.

– Вот ещё что, Руван, – ты говорил о власти гуннов и о наказании. Теперь я знаю, что сила и могущество не оставили Степь: там, в западном крае, раздался уже вой Волка, призывающий силу Небес. Об этом знали в стране Золотых гор, откуда начался путь Аслан-багатура.

– Золотые горы? Я всегда думал, что это сказка…

. . . . .

Охотник Артагес лишился единственного своего коня. Пока он таился в засаде, ожидая приближения сайгаков к водопою, лошадь его, оставленная привязанной далеко в стороне, исчезла – была украдена кем-то. И теперь, сжимая в руках охотничий свой лук, стоял он на краю ивовых зарослей, покрывавших обильно берега Медвежьего ручья, и смотрел на восточный горизонт, в открытую степь. Оттуда приближался всадник, не из местных, судя по его необычному одеянию, и вёл он в поводу запасного коня. Можно было затаиться, спрятаться, и, выждав, убить иноземца стрелою (Артагес был метким стрелком), и завладеть его лошадьми и прочим имуществом.

Устыдившись этой недостойной мысли, Артагес отринул её, не поддавшись позорной слабости. Почему-то и не удивляясь этому своему решению, охотник решил выйти навстречу приближающемуся всаднику, хотя это и являлось небезопасным.

Что-то в облике пришельца, не таящем ничего угрожающего, вызывало неясные ощущения, более всего напоминающие то восхищение, восторженное, непосредственное, что возникало в душе юного тогда ещё Артагеса, когда он слушал старинные сказания о могучих героях, великих в своих деяниях, отваге и благородстве духа. И он вышел на открытое место, не выказывая тревоги, и направился навстречу незнакомцу, тотчас же заметившему его. Но и во всаднике том не было ни малейшей встревоженности, как будто он был в пределах родового аймака, хотя и видно было, по его одеянию, что он прибыл из очень дальних стран, возможно даже и из-за Идели.