Псалмы Ирода

— Выяснилось? Да думаю, когда он еще лежал в колыбельке. Бедный Иешуа.

— Но если так, то почему, когда это стало ясно, вы не…

— Не убили? — рявкнул Гилбер. — Так, как это делают ваши? — Это задело Бекку, и он сразу почувствовал ее боль. — Извини, дорогая. Тебя нельзя винить за то, что тебя так воспитали. Мы не отнимаем жизнь у тех, кто не угрожает нашей.

— Но разве он не ест?

— Иешуа? Да он пожирает все, будто лесной огонь, — засмеялся Гилбер. — Сам он даже голод удовлетворить не может. Сидит на пороге шатра матери и стучит камнями друг о друга, пока кто-нибудь не принесет ему поесть.

— Не работает, а вы его кормите. Слабоумный, а вы даете ему жить. — Бекка долго обдумывала эту мысль. — Гилбер, если вы будете оставлять в живых всех детей, невзирая на то, что они бесполезны, как твой брат, вы в ваших горах все вымрете от голода.

— Так бы и случилось давным-давно, — согласился он, — если бы мы плодились подобно вам. Но мы знаем, сколько народу может прокормить наша земля от года к году. В соответствии с этим мы определяем время, когда супружеская пара может попробовать зачать ребенка. Если он родился мертвым, они могут сделать еще попытку; если же он такой, как Иешуа… — Он пожал плечами. — Такие обычно долго не живут, а по характеру они добрые. И они живые. Мы жалеем жизнь.

Бекка подумала о мужчинах и подростках в Праведном Пути и попробовала представить себе, как они ожидают одобрения своего племени, чтобы взять женщину в поре. Представить такое она не смогла, о чем и сказала Гилберу.

— Знаешь, мне, пожалуй, больше нравилось, когда вы нас воображали людоедами, — засмеялся Гилбер, когда она кончила делиться с ним своими мыслями. — Вот уж поистине, будешь взбивать глину, прослывешь святым! Мужчины и женщины делают все то, что всегда делали, когда женщина в поре; ну а когда она в поре, всегда отыщется способ насладиться, не зачиная ребенка.

— Какие это способы? — Бекка навострила уши. Тут было что-то интересное!

Гилбер ответил, что ее это не касается.

— Насколько я знаю хуторских, ты бы сочла меня чудовищем, расскажи я тебе об этом подробно.

— А я и так знаю, что ты не настоящий мужчина, — поддразнила его Бекка.

— И как ты дошла до этого умозаключения?

— Настоящий мужчина позволил бы женщине доказать свою благодарность, как положено.

Гилбер потянулся всем своим сильным худощавым телом и с наслаждением выгнул спину.

— Да кто я такой, чтобы противиться правилам приличия?

— Вот и прекрасно, — ответила Бекка, принимаясь за дело, которым занималась до тех пор, пока они не забыли о всех своих тревогах, думая лишь о той радости, которую способны принести друг другу.

26

— Малышка, скажи мне, куда ты бежишь?
— Под бледной луной я бегу танцевать.
— Там ждет тебя милый, мой славный малыш?
— Я девушка, сэр, да и где ж его взять?
— А хочешь ты чудо узреть из чудес?
— О сэр, мне навряд ли оно по плечу…
— Ты женщиной станешь, войдя со мной в лес…
— Вот чудо так чудо! На крыльях лечу!

Какая-то часть души Бекки жаждала, чтобы пустоши тянулись бесконечно; эта часть сейчас так ревниво льнула к Гилберу, что даже одна мысль, что его опять придется делить со всем миром, была для Бекки пыткой. А другая часть — та, которая прислушивалась к рассудку, — хотела, чтобы бесплодные земли поскорее остались позади и чтобы глаза ее на них больше никогда не глядели.

Гилбер почему-то звал их «священными землями». Бекка никак не могла понять, что священного в этих мертвых просторах. Повсюду, куда только падал ее взгляд, местность выглядела злобной пародией на зеленые поля Праведного Пути. Все, что знала Бекка об изобилии, связывалось у нее с памятью о хуторе. Иногда, правда, ей вспоминались картинки в книгах Кэйти, в сравнении с которыми урожай Праведного Пути был нищ и убог, но если сравнить с этими голыми и истощенными пустошами, Праведный Путь — настоящий Эдем. Даже солнце над головой и то казалось здесь каким-то скупым, раз лучи его падали на эту Богом забытую страну, где холодный северный ветер с воем разносил леденящие вздохи по всей равнине.

В пустошах встречались развалины, жалкие остатки того, что Гилбер называл поселениями. Каждый раз, когда путники приближались к такому месту, Бекка думала: а не станет ли это чем-то вроде репетиции того, что ожидает ее в городе Коопа? Она боялась, что там ей будет неуютно, ведь она не имеет представления, как ей искать Елеазара, и даже не уверена, пустят ли ее вообще в город. Она была бы благодарна даже за намек на то, что же такое город. Однако развалины в пустошах совсем не соответствовали сложившимся у нее представлениям о городах.