Псарня. Первая кровь

— Ну нет, — устало вздохнул Сандлер, — сегодня явно не мой день! — Коротко размахнувшись, Сандлер резко пнул полицая сапогом в лицо. Голова Кабанова мотнулась в сторону и, хрюкнув что-то нечленораздельное, мужик завалился на бок, после чего затих. — Может, я что-то не понимаю? — Сандлер обвел тяжелым взглядом посетителей «Пацюка». — С каких это пор каждая ублюдочная и пьяная свинья будет требовать отчета у чистокровного немца? Пристрелить его, что ли? — словно советуясь сам с собой, произнес Михаэль, поднимая с пола выбитый у полицая пистолет. — Чтобы не отравляло больше это говно чистый воздух…

— Не треба стриляты, пан офицер! — кинулся на защиту неподвижно лежащего полицая хозяин забегаловки.

Сандлер зыркнул исподлобья на Волосюка.

— Родственник? Чего ты за него так печешься? А то и тебя могу… за компанию… — мрачно пообещал немец.

Толстого корчмаря от таких слов в жар бросило. Отерев выступившие на лысине крупные капли пота, он просипел неожиданно тонким голоском:

— Вынен… герр офицер… вынен… Не стриляйте… Христом Богом прошу… У мене диточок четверо…

— Диточок, говоришь? — неожиданно ухмыльнулся Сандлер. — А ты тут при чем? Детишек твоих сейчас в интернатах за казенный счет растят. Правда, орлы?

— Яволь, герр Сандлер! — как на плацу, прокричали мальчишки.

— Вот видишь, не соврал… Или ты их дома, в подвале растишь?

— Так це… Герр начальник… Герр офицер… Ми все згидно з законом… По директиви… Етой… Генетичной… Двое в интернати, а двое що з нами. Младшенький, так грудничек ще… А дочечци три роки лише-лише… Пощадите, герр офицер! — Толстяк бухнулся на колени и облобызал Сандлеру сапоги.

Немец брезгливо сморщился и оттолкнул Волосюка ногой:

— Встань, быдло, — жить будешь!

— Дай вам Бог здоровья, герр офицер! Я за вас всих святих благати буду… — Волосюк тараторил, не переставая: — Всим знайомим и родичам закажу! У храми Божому…

— Да заткнись ты уже! — повысил голос немец. — Я же сказал — живи! А этого я все-таки пристрелю… Мне сегодня нужно кого-нибудь убить… Че молчишь? — Он вновь взглянул на Волосюка, мясистые щеки которого тряслись мелкой дрожью, а с кончика толстого носа-картошки струйкой стекал пот. — Родственник?

— Ни-и-и! — проблеял хозяин харчевни, мотая головой.

— Тогда я ничего не понимаю! Какого лешего ты тогда встревал?

— Герр Сандлер, — вмешался Вовка, решивший выручить Волосюка — мало ли, может, и вернется когда-нибудь сторицей эта услуга, — это начальник местных полицаев.

— Эта тварь — начальник вспомогательной полиции? Да уж, дал Бог помощничков… — Сандлер покачал головой. — Хотя чего там — в прошлый раз тоже весело погуляли! — произнес немец, намекая на стычку с полицаями во время предыдущей увольнительной. — К стенке бы их всех, без разбора! Ну-ка, мальцы, переверните-ка этого урода на спину, — распорядился мастер-наставник. — Погляжу хоть на рожу этого хиви, прежде чем отправить к праотцам.

Мальчишки тут же кинулись исполнять распоряжение немца.

— Путилов, сиди уж со своей ногой! — произнес Михаэль, заметив, как сморщился от боли Вовка. — Вахромеев и Мальцев без тебя справятся.

— Черт побери! Надо же, ветеран Уральской кампании! — заметив нарукавный щит со стилизованной горой, выругался Сандлер, на лацкане которого была привинчена миниатюрная копия подобной награды. — Повременю пока с отстрелом…

Волосюк облегченно вздохнул. Курсанты тем временем перевернули Кабанова на спину.

— Действительно, ветеран… — Сандлер присел перед поверженным полицаем на корточки и осмотрел его награды. — Так, понятно: серебряный знак «За борьбу с партизанами», орден «За храбрость» второй степени с мечами… Такой же как у тебя, Путилов, только позолоченный… Так это он из-за него на тебя накинулся?

— Так точно, — кивнул Вовка. — Снимай, говорит, а то прибью. И слушать ничего не хотел. Я просто защищался… Ну а пацаны помогли — один бы я не справился.

— Ну мне все ясно. — Сандлер поднялся на ноги и подсел за стол к мальчишкам. — Тебе, Путилов, хронически не везет… В следующий раз я тебя в увольнение и отпускать побоюсь. Эй, уважаемый, — окликнул он хозяина харчевни, — сообрази что-нибудь пожевать.

— Що бажатеете? — Едва не споткнувшись о Кабанова, толстяк подскочил к столу.

— Рыбное что-нибудь есть?

— Звичайно: судак в сметани с яблуками, палтус по-мюнхенськи, палтус тушкований з помидорами и перцем…

— Что рекомендуешь?

— Визьмить судака в сметани, дуже рекомендую! Його сам бургомистр обожнае!

— Тащи своего судака! — согласился Михаэль. — А после судака — «вайсвюрст» с пивом.

— Били баварськи сосиски? — переспросил толстяк.

— Они самые. Есть?

— Я… Тобто так, — закивал блестящей лысиной Волосюк. — Як тильки рибку зъисте, подам сосиски. А пиво яке бажаете? Е «Пильзеньске», «Виденьске», «Оксамитоне» и «Украинське». Ранише, до вийни ще, його «Мюнхенським» називали…

— Вот его и давай! — благодушно кивнул Сандлер.

— Вже бижу! — Толстяк галопом помчался на кухню.

— Вот дерьмо! — завозился на полу пришедший в себя полицай. — Как это меня угораздило? — просипел он, потирая налившуюся синевой скулу, в которую пришелся удар сапога.